Сеньор Виво и наркобарон

В ту ночь Заправила разнес в пыль Клуб сталелитейных промышленников и отправил в «Прессу» телеграмму, где взял ответственность за взрыв на себя. Обошлось без убитых, одного человека ранило. То был дон Хью Эванс из Чиригуаны: не зная, что клуб закрыт, он приехал очень поздно. Эвансу оставалось двадцать метров до двери, когда его отбросило взрывом, и он едва не сломал шею, столкнувшись с лошадью, которая сама чудом не пострадала после беспримерного соприкосновения с громадным валлийцем.

Его превосходительство затребовал из отдела безопасности данные на министра иностранных дел, рассудив, что предупредить мог вовсе не Гавриил, а кто-то из наркокартеля, задолжавший министру. Но на всякий случай поставил во славу архангела четыре восковые свечки, а затем отправился посмотреть в словаре значение слова «гермафродит».

23. Великий обряд в Кочадебахо де лос Гатос (4)

Из злых богов на праздник не позвали никого: ни Ику-смерть, ни Офо-утрату, ни Игбу-кондрашку, ни Аруна-хворь, ни Эвона-грыжу, ни Эпе-проклятие. Отпугивали их ладаном, лихорадочно изготавливали талисманы, и целую неделю все жители исполняли одиннадцать заповедей Олофи.

В городе Кочадебахо де лос Гатос наступил вечер. Солнце головокружительно рушилось за гору, посерели древние камни, испятнанные многовековыми водами, и люди неспешно прогуливались, заглядывая к приятелям до начала праздника. Громадные черные ягуары, которыми знаменит город, обходили дозором улицы и терлись носами, приветствуя друг друга. Одни в шутку боролись, переплетаясь в клубки, сбивая с ног людей, распугивая кур и собак. Другие спали в самых неподходящих местах, как все кошки: вот одна растянулась на крыше дома Педро, вон другая – развалилась на изгороди, неприлично задрав все четыре лапы. А вон та расположилась у подножия одной из статуй ягуаров, что выстроились на въезде в город, точит когти о резной камень, словно дерется с ним. Некоторые проведывали любимцев-человеков, терлись мускусными мордами об их ноги и выпрашивали лакомство; другие, похожие на Бает или Сехмет,[20] просто сидели в задумчивости, рассеянно глядя в пространство, временами жмурясь и зевая. Царственные звери были совершенно ручными, и жители относились к ним с этаким дружеским благоговением. Но приезжие обычно пугались, особенно когда кошки, безошибочно угадав, кто их боится, нарочно забирались на колени и вылизывали наждачными языками лица. Гости паниковали, получалось смешно; Мисаэль, как и многие другие, считал, что звери это делают исключительно для забавы. Жители по праву гордились своими кошками и свято верили, что кошки город и сберегли.

С первыми звуками индейских барабанов кошки, словно почуяв присутствие богов, забеспокоились. Они двинулись на звук и окружили внутренний двор бывшего Дворца Богов, который сегодня станет храмом для церемонии.

Три разных барабана рокочуще переговаривались, мир внезапно погрузился во тьму. Вспыхивали и гасли факелы. Большой барабан Оконколо говорил ровно, а барабаны Ия и Итотеле спрашивали и отвечали, поясняли и заклинали на пределе неослабевающего ритма. Казалось, в ночи под звездным небом нет других звуков, кроме их голосов.

Привлеченные красноречивым зовом барабанов, люди стекались к центру праздника. Они преклоняли колени пред барабанами и жертвенником, они внимали Серхио, который сегодня заклинал божеств, они танцевали. Танец назывался «бамбула». Это безудержная пляска, во время которой ориша сходят в тела своих приверженцев; все точно знают, когда это случается – удивительные происходят вещи. Люди терпеть не могут, когда ими овладевает божество, не зря это состояние называют «асьенто»[21] – оно похоже на погружение в кошмар. Человек не управляет собой, душа его покидает тело, освобождая место божеству, и только свидетели потом рассказывают человеку, что он вытворял и говорил.

На столе перед Серхио стоял череп его брата-близнеца Хуанито, над которым успели славно потрудиться термиты; на виске отчетливо виднелось место, где давным-давно осколок армейской гранаты пробил себе дорогу к мозгу. Обычно Серхио давал череп напрокат для колдовства, а сегодня принес с собой: Хуанито всегда любил хорошие праздники.