Сенсация: человек укусил собаку!

Дональд Хониг «Сенсация: человек укусил собаку!»

Как мне сказали, карьеру газетчика надо начинать в маленьком городишке. Только там и можно выучиться всем азам журналистского ремесла: как добываются новости, как делается газета, как нужно обращаться с читателями, и так далее и тому подобное. А я прямо жаждал всему этому научиться.

Словно чтобы предостеречь меня, судьба распорядилась так, что я получил свое первое место в редакции фактически благодаря несчастному случаю. Только позднее выяснилось, каким счастливым этот случай был для меня. (Впрочем, первое, что я уяснил — несчастный случай является счастьем для газеты.) Короче, судьба распорядилась так: я был обнаружен и взят в оборот, когда стоял со своей пишущей машинкой на автобусной остановке в одном маленьком городишке (название его мне не хотелось бы называть по ряду причин, которые станут ясны вам впоследствии).

Человек, обнаруживший меня и взявший в оборот, был издателем, главным редактором и корреспондентом местной газеты. У него были хитрые глазки, впрочем, часто встречающиеся у газетчиков. Звали его Сирил Флагг. Заметив мою пишущую машинку, он сделал логичный вывод, что я — человек образованный и честолюбивый, а также умею читать и писать по меньшей мере на одном языке. Так я и был обнаружен и взят в оборот.

Мы вместе ушли с автобусной остановки и направились в редакцию, которая находилась на верхнем этаже над большим магазином. Редакция помещалась в маленькой комнатке с двумя письменными столами и двумя стульями. Пол покрывал истертый ногами линолеум. На стенах были драные обои. Комнату украшали несколько горшков с геранью, уже забывшей, как выглядит вода. Там и сям были разложены стопки бумаги, которые волновали и будоражили. В редакции царила атмосфера высокого напряжения и охоты за сенсациями. Здесь чувствовалось лихорадочное биение пульса газетного мира.

— Вот тут мы и помещаемся, — сказал мистер Флагг. Расстегнул пуговицу на воротнике и ослабил узел своего галстука. Вот теперь он действительно выглядел как газетчик, находящийся на гребне успеха.

— Это великолепно, — заявил я с воодушевлением.

— Другой парень исчез, — невозмутимо сказал Флагг.

— Кто?

— Ваш предшественник.

— Вы хотите сказать, что он ушел от вас?

— Он покинул меня, в этом нет никакого сомнения. Вот только никто не знает, почему и куда он делся, — он поднял экземпляр газеты «Натиск», почти месячной давности. Громадный заголовок гласил «ИСЧЕЗ ЗАМЕСТИТЕЛЬ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА».

— Благодаря этому мы продали весь выпуск без остатка. Это вообще был лучший материал за последние месяцы. Истории о пропавших всегда притягивают людей, кажется, у всех просыпается какой-то нездоровый интерес.

— Может, он еще объявится.

— Маловероятно. Если тут в округе кто пропадает, то это, как правило, насовсем.

Его тон мне очень не понравился. Флагг, казалось, вообще не сожалел об исчезновении своего бывшего сотрудника. Это вызвало у меня странное чувство.

— Как, собственно, вас зовут? — спросил Флагг.

— Эндрю Джербер.

— Вы понимаете, как вы должны относиться к своей газете, Джербер? — спросил он. — Это должна быть еще более интимная связь, чем между врачом и пациентом. Распространение новостей, которые интересуют публику и формирование у нее мнений по разным вопросам — это задача наивысшей степени важности. Мы должны постоянно подбрасывать пищу для любопытства общественности, но при этом никогда не должны открывать, откуда черпаем информацию. Вы поняли меня, Джербер? — спросил он строго.

— Да, сэр.

— Существует кодекс журналистской чести. С того момента, как вы поступили сюда, он распространяется и на вас. Считайте, что вы приняли присягу.

— Понимаю.

— Тогда порядок, — сказал он. Мы пожали друг другу руки.

На протяжении последующих дней я уютно устраивался на новом месте. Из-за своего письменного стола я мог видеть главную улицу и все события, на ней происходившие, всю жизнь города. Тут была прямо идеальная позиция для наблюдений, вот только не происходило ничего, что стоило бы наблюдать. Это был сонный городишко, до которого не доносилось дыхание большого и шумного мира.

Постепенно, пережив несколько крайне скучных недель, я начал задавать себе вопрос: зачем вообще этому городу газета? За исключением человека, который все время заводил городские часы, и пивной, где все время заводили его, в окрестностях, казалось, совсем ничего не шевелится.

С терпеливым упорством «Натиск» сообщал о рождениях, кончинах, юбилеях и тому подобных волнующих событиях. Иногда бывало даже, что на протяжении целой недели никто не рождался и не умирал; это лишний раз доказывало, насколько мало жители городка интересуются течением времени.

Но Флагг был непоколебим в своем оптимизме. Казалось, он каждый день ждет, что вот-вот произойдет жестокое убийство, наводнение или эпидемия. При этом порой, чтобы вообще заполнить чем-то столбцы нашей газетки, мне приходилось описывать закаты солнца или идти в школу и беседовать там с детьми на разные столь спорные темы, как рождество, мороженое и езда на велосипеде.