Сент-Ронанские воды

— Перегрин, сэр, Перегрин — такое имя дала мне при крещении мать, ибо как раз в то время, когда она рожала меня, вышел в свет «Перегрин Пикл»{267}. А мой бедный полоумный отец согласился, так как считал, что это имя благородное и родовое в семье Уиллоуби. Мне-то оно не нравится, и я всегда пишу только первую букву «П», а перед фамилией вы, может быть, заметили еще и «С», так что теперь я обозначаюсь как П. С. Тачвуд. В Сити у меня был старый приятель, большой шутник, так он всегда называл меня Постскриптум Тачвуд.

— В таком случае, — сказал Моубрей, — если вы в действительности мистер Скроджи tout court[99], следует предполагать, что имя Тачвуд — вымышленное?

— Как, черт возьми! — возразил мистер П. С. Тачвуд. — Вы, что же, думаете, что во всей Англии нет имени, кроме вашего, мистер Моубрей, которое могло бы на законном основании соединиться с моей фамилией Скроджи? Знайте же, что я получил имя Тачвуд, а с ним и порядочный куш денег, от некоего старца, моего крестного, которому очень понравилось, что у меня хватило ума заняться коммерцией.

— Что ж, сэр, у всякого свой вкус. Многие сочли бы за лучшее пользоваться наследственным имуществом, сохраняя отцовское имя Моубрей, вместо того чтобы нажить новое состояние, получив чужую фамилию Тачвуд.

— А кто вам сказал, что мистер Тачвуд был мне чужой? — сказал путешественник. — По-моему, он имел больше прав на сыновнее почтение с моей стороны, чем бедный старик, который на старости лет стал валять дурака, пытаясь стать джентльменом. Он был партнером моего деда в крупной фирме Тачвуд, Скроджи и К°. Разрешите заметить вам, что торговый дом может явиться таким же переходящим из поколения в поколение наследием, как и поместье: партнеры человека — его отцы и братья, а старшего клерка можно уподобить чему-то вроде двоюродного брата.

— Я отнюдь не имел намерения обидеть вас, мистер Тачвуд Скроджи.

— Простите — Скроджи Тачвуд, — поправил старик. — Сперва идет ветка Скроджи — ведь она должна сгнить, прежде чем превратиться в трут Тачвуд[100] — ха-ха-ха! — вы меня поняли?

«Вот уж старый чудак! — подумал Моубрей. — И говорит-то он со всем достоинством, какое человеку придают доллары. Но я буду с ним любезен, пока не выяснится, куда он гнет».

— Вы шутник, мистер Тачвуд, — продолжал он вслух. — Я только хотел сказать, что, хотя вы и не придаете значения своему родству с нашей семьей, я все же не могу забыть, что такое обстоятельство существует, и потому сердечно рад приветствовать вас в Шоуз-касле.

— Благодарю, благодарю вас, мистер Моубрей. Я был уверен, что вы правильно ко всему отнесетесь. По правде сказать, я не приехал бы навязываться вам в качестве знакомого, или родича, или тому подобного, если бы не подумал, что теперь, когда вы в беде, с вами будет легче поладить, чем с вашим отцом в дни благоденствия.

— Вы знали моего отца, сэр? — сказал Моубрей.

— Да, да, я однажды уже приезжал сюда и представлялся ему. Видел вас и вашу сестру, когда вы были еще детьми, думал тогда упомянуть вас обоих в своем завещании, прежде чем отправляться в плавание вокруг мыса Доброй Надежды. Но, бог мой, хотел бы я, чтобы мой бедняга отец видел, какой мне оказали прием! Правда, я постарался, чтобы старый джентльмен, тогдашний Моубрей Сент-Ронан, не пронюхал про денежные мешки — может быть, он стал бы от этого любезнее. Дня два-три все шло более или менее сносно, пока мне не намекнули, что занятая мною комната понадобится хозяевам, которые ожидают прибытия герцога Черт-Знает-Там-Какого, и что моя кровать предназначена его камердинеру. «Пропади пропадом все благородные родственники!» — сказал я себе, тотчас же отправился во второе кругосветное путешествие и забыл и думать о Моубреях; они вспомнились мне только с год назад.

— Что же напомнило вам о нас?

— А вот что, — сказал Тачвуд. — Я на некоторое время обосновался в Смирне (я ведь зарабатываю деньги где мне вздумается: я и здесь уже обделал одно небольшое дельце), и вот, находясь в Смирне, как я уже говорил, мне довелось завести знакомство с Фрэнсисом Тиррелом.

— Незаконным братом лорда Этерингтона? — спросил Моубрей.

— Да, все его считают таковым, но, между прочим, он, по-видимому, и есть настоящий лорд Этерингтон, а тот красавчик — как раз побочный сын.

— Черт побери! Вы меня удивляете, мистер Тачвуд.

— Не сомневаюсь, что удивил, не сомневаюсь. Честное слово, я и сам иногда удивляюсь, какой оборот принимают вещи в этом мире. Тем не менее сомнений тут быть не может — доказательства лежат в несгораемом ящике нашего торгового дома в Лондоне. Они были сданы туда на хранение старым графом: он еще задолго до смерти раскаялся в подлости, учиненной им с мисс Мартиньи, но у него все не хватало мужества восстановить в правах законного сына, а там уж могильщик отправил его в последнее убежище.

— Милостивый боже, сэр! — вскричал Моубрей. — Неужто вы все время знали, что я вот-вот отдам свою единственную сестру в жены обманщику?