Сентябрь

Ноэль проснулся от сильной жажды. И от чего-то еще более настоятельного. Когда разобрался, оказалось, что его разбудила потребность любви. Тяга к Алексе. Полежав немного с пересохшим ртом, в одиночестве, на чужой кровати, в незнакомой комнате, где в распахнутые окна смотрелась черная, без единого огонька бурная ночь и не слышно было проезжающих автомобилей, только ветер гнул и мотал верхушки деревьев, он с тоской подумал про Лондон, про дом на Овингтон-стрит, где в комфорте, окруженный заботой, он жил эти последние месяцы. В Лондоне, если бы ему захотелось среди ночи пить, надо было только протянуть руку к стакану родниковой воды с кружком лимона, которую каждый вечер перед сном готовила для него Алекса. Если в темный предрассветный час он ощущал желание, достаточно было повернуться на бок в мягкой постели и притянуть к себе Алексу. Как бы крепко она ни спала в эту минуту, она даже спросонья всегда отзывалась на его пыл с нежной страстью, которой он ее обучил, и радовалась новоусвоенной науке любви, уверенная в том, что желанна.

Размышления такого рода совсем не помогли делу. Наконец, не выдержав жажды, он зажег лампу на столике и вылез из кровати. Прошел в ванную, пустил холодную воду, наполнил стаканчик для чистки зубов. Вода ледяная, чистая и свежая на вкус. Ноэль осушил один стаканчик, налил еще и, вернувшись в спальню, постоял на пронизывающем сквозняке, вглядываясь в темноту.

Отхлебнул еще. Эту жажду он утолил, но другая осталась. Родниковая вода и Алекса. Две основные жизненные потребности, сейчас такие насущные и странным образом как бы повторяющиеся одна в другой. Выстроилась цепочка эпитетов: чистая, прозрачная, свежая, хорошая, неиспорченная, незамутненная. Они одинаково подходят и к природной стихии, и к женщине. И еще за общей скобкой — Животворная.

Алекса.

Он гордился, что это благодаря ему она из нескладной девочки-подростка расцвела в уверенную, грациозную женщину. Он был потрясен и глубоко тронут тем, что она оказалась девственницей, но также сознавал, что и сам немало получил от близости с нею, на него излились щедрые дары любви, участия и кроткого безоглядного расположения, ибо ее богатства не сводились к одному только имуществу. Общение с Алексой останется прекрасным эпизодом в его жизни, и что бы ни ждало его в дальнейшем, об этом он всегда будет вспоминать с благодарностью.

Но что его ждет? Впрочем, думать на эту тему сейчас не хотелось. Сейчас у него в мыслях было только одно — Алекса. Она спала в своей бывшей детской в собственной старой кровати, где-то неподалеку, через лестничную площадку и дальше по коридору. Может быть, пойти отыскать ее, бесшумно открыть и закрыть за собой дверь, забраться под одеяло. Она подвинется, она повернется к нему, с готовностью раскроет объятия, оживая, пробуждаясь всем телом…

Он стоял и обдумывал такую возможность, но, в конце концов, решил воздержаться — по соображениям скорее практическим, чем высшим, так он, по крайней мере, сам считал. Ему было отлично известно по собственному опыту, как легко заблудиться ночью в темных коридорах чужого загородного дома, и вовсе не улыбалась перспектива быть обнаруженным наутро в каком-нибудь чулане вместе с пылесосом и пыльными тряпками. Здесь, в Балнеде, не сошлешься и на то, что якобы искал уборную, ведь в его распоряжении превосходный совмещенный санузел при спальне.

Но даже если отвлечься и от практических опасений, и от доводов, более возвышенных, все равно он едва ли отважился бы отправиться на поиски Алексы. Это было как-то связано с самим домом. Едва переступив порог, он сразу ощутил его особую, семейную атмосферу, которая просто исключала всякую мысль о том, чтобы красться под покровом ночи по коридорам. Длинный разговор с Ви на горе только укрепил в нем эти представления о Балнеде. Словно бы все, кто жил здесь прежде, никуда не ушли, а остались в этих стенах, живут, дышат, занимаются своими делами — и наблюдают, может быть, даже судят. Не только Алекса и Вирджиния, но и Вайолет, и ее верный любимый Джорди. А прежде них — сэр Гектор и леди Примроуз Айкенсайд. Они твердо стоят на страже старых устоев и не отступаются от принципов, по-прежнему распоряжаясь этим большим домом и его многочисленными обитателями и следя за тем, чтобы каждый был на своем месте — дети в детских, гости в комнатах для гостей, горничные и служанки — в мансардах. Как раз о такой наследственной усадьбе мечтал Ноэль мальчиком в Лондоне. Размеренная, обеспеченная жизнь с издавна заведенными порядками и со всеми сопутствующими прелестями загородного времяпрепровождения. Теннис, пикники, еще гораздо роскошнее, чем тот, что был устроен сегодня. Лошади, дробовики, удочки, и преданные сородичи, и егеря, которые всегда рады помочь и наставить молодого джентльмена.