Сентябрь

Арчи сел за руль и поехал из Коррихила домой. «Римские свечи» все выгорели, фонарики погасли. Арчи сознавал, что немного пьян, но при этом почему-то голова у него была до удивления ясной. Он вел машину медленно, осторожно, сосредоточенно, понимая, что если его остановит полиция, неприятностей не избежать. Хотя, с другой стороны, если его кто и остановит, то, скорее всего, это окажется молодой Боб Мак-Крей, а уж Бобу вовсе не по душе будет волочь лэрда в участок за вождение в нетрезвом виде.

Конечно, что тут говорить, это вопиющая несправедливость, но таковы уж традиционные привилегии местного дворянского сословия.

Хороший был праздник. Арчи получил огромное удовольствие. Повидал старых друзей, завязал новые знакомства. Пил отличное виски. И съел превосходный завтрак: яичница с беконом, сосиски, черный пудинг с грибами и помидорами, тосты. И чашка черного кофе. Вот, должно быть, почему он чувствует себя сейчас таким бодрым и энергичным.

Единственное, чего он лишен, это танцы. Но зато он с удовольствием смотрел, как пляшут другие, и вдоволь наслушался ритмичной шотландской танцевальной музыки. Только когда танцевали «Герцога Пертского», у него немного кошки на сердце заскребли. Эту кадриль, по традиции, танцуют в паре с собственной женой, и было все-таки чуточку досадно смотреть, как Изабел кружит, отрывая от пола, другой мужчина. Зато они улучили минуту и потоптались вдвоем в темноте под магнитофон, так романтично и мило, щека к щеке, совсем как в молодости.

Солнце уже показалось из-за горизонта, когда Арчи выехал на аллею Кроя и покатил в гору, к дому. На площадке перед крыльцом не было ни одной машины. Куда-то делся даже «лендровер». Должно быть, миляга Джефф отвел его в гараж.

Арчи вылез из микроавтобуса и пошел в дом. Физически он очень устал, и болела культя, как всегда, когда приходится долго быть на ногах. С трудом, держась за перила, он поднялся по лестнице. В спальне крепким сном спала Изабел. Предметы ее вечернего туалета тянулись за ней к кровати через весь пол: туфли, колготки, нарядное темно-синее платье, сброшенное кое-как на банкетку в ногах кровати; неубранные драгоценности на туалетном столике; бальная сумочка на кресле. Арчи присел на край кровати. На ресницах Изабел еще видна была тушь, волосы растрепались. Он посидел, посмотрел на спящую жену, потом наклонился, поцеловал ее, но она даже не пошевелилась.

Потом, стараясь не шуметь, он вышел в свою гардеробную, разделся. В ванной открыл краны. От горячей воды в воздух поднялся пар. Сидя на крышке унитаза, Арчи отстегнул протез и оставил валяться на коврике перед ванной. А сам с наработанной за годы сноровкой перелез через борт и погрузился в обжигающе горячую воду.

В ванне он пробыл долго, несколько раз открывал горячий кран, когда вода начинала остывать. Мылился, брился, мыл голову. Хотел было лечь спать, но передумал. Начался новый день, и лучше будет прожить его, бодрствуя.

Спустя некоторое время, одетый в старые вельветовые брюки и свитер с круглым воротом, толстой вязки и почтенного возраста, он спустился вниз и прошел на кухню. Собаки уже ждали, когда их выведут на прогулку. Арчи поставил чайник. Вот вернется со двора и с удовольствием выпьет чашку чаю. Он повел собак через холл и вышел с ними в парадную дверь. Собаки обогнали его, скатились по ступеням, пробежали по гравию, стали носиться по траве, вынюхивая следы кроликов, резвившихся здесь же, пока было темно. А он стоял на крыльце и наблюдал за ними сверху. Солнце уже высоко, семь часов. Чудесное, жемчужное утро, на всем ясном небе только одна маленькая тучка у горизонта на западе. Птицы поют. И такая тишина вокруг, что слышно, как внизу в долине завелся автомобильный мотор и машина проехала через деревню.

А вот другой звук. Шаги по гравию со стороны выгона. Арчи обернулся и не без удивления увидел, что к нему приближается Вилли Снодди, сопровождаемый старым верным охотничьим псом. Вид у Вилли, как всегда, непрезентабельный: шея замотана шарфом, на голове — картуз, карманы поношенной браконьерской куртки оттопырены.

— Вилли, — говорит Арчи, спускаясь с крыльца, — ты что тут шныряешь?

Глупый вопрос, потому что Вилли Снодди если уж шныряет где-то с утра пораньше, то ясно, что не с добрыми намерениями.

— Я… — Вилли открыл было рот, потом снова закрыл. Он встретился глазами с Арчи, но тут же отвел взгляд. — Я… я был в горах у озера… мы вот с псом моим… И я…

И умолк.

Арчи ждал. Вилли сунул руки в карманы, пошарил, снова вытащил. И тут старый пес, видно, почуяв что-то, вдруг задрал морду и завыл. Вилли выругался, ударил его ладонью по голове, но у Арчи уже побежали по спине мурашки, он весь похолодел от какого-то жуткого предчувствия.

— Ну, в чем дело? — резко спросил Арчи.

— И вот значит… я был в горах у озера…

— Это я уже слышал.

— Да я всего-то выудил пару вот таких малых форелек…

Но не об этом он явился сюда сообщить.

— Ваш «лендровер». Он там. И шуба госпожи…