Сентябрь

Когда они перебрались через следующее ограждение из ржавой колючей проволоки, двор вы­глядел вымершим. Их не приветствовал собачий лай; из пустой дыры будки свисала лишь цепь. Де­ревенские дворняги тоже пали жертвами войны. Патрули охотно стреляли в шастающих по дво­рам собак. Враги опасались эпидемии, слишком много тел лежало под тонким слоем земли на по­лях и в лесах. Или вообще не захороненных. Свою лепту вносили и крестьяне, чтобы собачий лай не выда­вал жилых дворов.

Окна низкой халупы из бревен "в сруб" были темны. Только лишь когда капитан напряг зре­ние, то заметил в одном из них слабый багровый отблеск жара, бьющего из-под кухонной плиты.

Когда они находились уже на средине двора, скрипнула дверь.

- Стой, кто идет? – прозвучало из темных сеней, подкрепленное четко слышимым в вечер­ней тишине передергиванием затвора.

Запасной замер, остановившись на полушаге, чуть не споткнувшись о лежащее в траве ближе не идентифицируемое сельскохозяйственное орудие. Вроде как борону. Мужик же настроя не поте­рял.

- Свой… - В этом он особой оригинальностью не отличался.

Вот интересно, в который раз его привычный отзыв сделается недостаточным, мимоходом подумал офицер.

- А вы, пан капитан, так не стойте, - повернулся к запасному мужик. – В халупу прошу…

Из темноты сеней блеснул свет от прикрытого ладонью фонаря. Он на миг осветил офице­ра и скользнул по лицу крестьянина, так что тот, ослепленный, прикрыл лицо ладонью.

- Говорю же: свой! – разозлился мужик. – А ну погаси! Еще увидят и…

Скрытый за снопом света часовой загоготал.

- А ну выключи свою батарейку, мать твою за ногу! Из-за тебя всех нас…

- Да не бзди, хозяин. – Часовой рассмеялся еще громче. – Они же словно мышь под вени­ком сидят, после заката на улицу ни гу-гу. Сюда не припрутся, не бойтесь, это мы к ним…

- Хлебало закрой! – раздался голос кого-то постарше. – Нечего ляпать, а это погаси!

Часовой буркнул что-то себе под нос. Но фонарик выключил.

- Заходите! – коротко и резко бросил он, желая тоном покрыть смущение.

- Пан капитан первым.

Хозяин неожиданно проявил знание хороших манер, выполняя плохо видимый в темноте при­глашающий жест.

Офицер запаса замялся. Несколько секунд он мигал, ожидая, когда глаза привыкнут к темно­те. Вообще-то, луч света до его лица не добрался; но сам он инстинктивно поглядел на фона­рик… Первым ему входить не хотелось, не хотелось споткнуться обо что-нибудь в темных сенях или раз­бить голову о низкий потолок. А кроме того, что-то здесь было не так. Здесь была не кад­ровая армия.

Дверной проем сеней осветился мерцающим блеском. Кто-то заслонял ладонью мечущий­ся язычок пламени. Блеснул оксидированный ствол автомата часового. Офицер запаса прищурил глаза, теперь он уже замечал мелочи. И выругался себе под нос…

Ожидать было нечего, он пошел дальше. Вошел в сени; часовой отступил на шаг, приклады­вая ладонь к непокрытой голове, что привело к появлению гримасы на лице того, что стоял со свеч­кой. Офицер заставил его еще сильнее смутиться, небрежно салютуя в ответ. Затем остано­вился и огля­делся по сторонам.

Нехорошо.

На часовом, на первый взгляд лет семнадцати, был надет новехонький, словно из-под иголоч­ки, мундир стрелка. Тот, что стоял со свечкой, был старше, но ненамного. Заслоняемый ладо­нью язы­чок пламени освещал юное лицо и галуны подхорунжего на парадном кителе.

Это никак не крадущиеся домой потерпевшие поражение на поле боя солдаты, и не мародер­ы, а только те, что опоздали на баррикады.

Какое-то время на лице подхорунжего рисовалось смущение. Из неприятной ситуации его спас мужик-хозяин, который, что-то бормоча себе под нос, взял свечку и громко выругался, когда го­рячий стеарин капнул ему на ладонь. Подхорунжий вытянулся по стойке смирно.

- Пан капитан! Докладывает дежурный подхорунжий Мазёл: отряд готов действовать.

- Капитан Вагнер.

Какое-то время он оценивал взглядом вытянувшегося по струнке унтер-офицера. Тот безоши­бочно распознал офицера из запаса, на миг в его глазах даже мелькнуло превосходство, кото­рое кад­ровые военные так любили демонстрировать. Только видное под расстегнутой шинелью, сви­сающая стволом вниз короткоствольная винтовка пробуждал невольное уважение. Польский офицер, да еще с оружием – в последнее время картинка редкая.

- Вольно, - бросил через несколько секунд Вагнер. Взгляд подхорунжего выдавал облегче­ние. Вагнер догадался, в чем дело. Наконец-то нашелся кто-то, кто возьмет командование на себя. По крайней мере, так подхорунжему казалось.

Так что дело еще не самое паршивое, подумал резервист. Возможно, эти не станут спо­рить, возможно, даже подчинятся. Он выругался про себя. Все равно – проблема.

- Слушаю, пан капитан?

Вагнер покачал головой совершенно по-граждански. Подхорунжий не обратил на это внима­ния.

- Какая часть? – небрежно спросил офицер резерва. Особо это его не интересовало, ответ не мог быть существенным.

- Отдельный отряд Войска Польского!

Хорошее название, подумал Вагнер; нормальное, как и любое другое. Что дальше? Реше­ние за него принял хозяин.