Сентябрь

Именно поэтому третьего выхода он не захотел, не захотел неполного поражения. Видя дом в пламени, он не хочет спасать мебель, так как знает, что он ею пользоваться больше не будет. Что за подлый эгоизм!

Мечтать, можно еще помечтать! Итак, смена правительства. У власти остаются те, кто… гм… не успел восстановить против себя Гитлера. Однако все, кто стоял у кормила, независимо от своей воли и воззрений вынуждены были это сделать… Бек втянул их в игру. А они были слишком ограниченны, чтобы расшифровывать ее до конца. Следовательно, должны будут вынырнуть новые…

Бурда подошел к зеркалу, посмотрел себе в глаза.

Может, у будущего премьера будет орлиный нос, выступающий вперед подбородок, серые проницательные глаза и представительная седина на висках. У него будет… А может быть, и нет. На первых порах такому правительству предстоит тяжелая и мучительная работа. «Народ дураков» назвал бы этого премьера предателем. Впрочем, может, из всего этого ничего и не выйдет. Пожалуй, лучше выдвинуть какого-нибудь почтенного разиню. Славоя? Жаль, погорел в последние, полгода. Может, Козловского [46]? Конечно, Леося! С Гитлером никогда не задирался, последнее время стоял от всего в стороне, к тому же недалекий и руководить им нетрудно. Принял бы первые помои на себя… Да, он согласится, до сих пор не может забыть вкуса власти. А потом, через год… переформирование кабинета. И эти серые глаза на Вежбовой улице?

Нет, это тоже неразумно! Вежбовой! Она станет второстепенным переулком. Конец великим комбинациям Бека. Этот шулер пускал пыль в глаза, имея на руках всего два валета! Ничего не поделаешь, придется сократить его ведомство… А может, остаться у себя? К черту! К черту! Сколько этих воеводств останется — Поморское, Силезское? Из-за Познани и то придется торговаться, в худшем случае, спасти хотя бы Вжесню… Нет, лучше взять финансы и промышленность, что-нибудь второстепенное… Переждать… Для внутренних дел подойдет Костек, одно его имя заменит несколько полицейских рот, умеет работать. Гражданский комиссар в случае войны — это все равно что министр внутренних дел в случае успеха всей комбинации. А теперь за работу. Нельзя терять ни минуты.

Снова целая неделя беготни. Что за адская работа! Бек поражал его — ведет сразу четыре игры и старается обмануть каждого партнера. Втянул в конфликт Англию, науськал общественность, угрожал Германии, вместе с тем не отрезал путь к взаимному соглашению, Россию оставил в стороне. Но у Бека было полгода времени и всего четыре партнера. А у него, у Бурды, сколько осталось времени? И осталось еще полдюжины других игр, более трудных, потому что они велись не с государствами, а с отдельными людьми, которые отлично во всем разбираются, видят друг друга насквозь и им всюду мерещатся хитрость и обман.

В Замке Бобковский сделал Бурде несколько внушений. У Шембека появилась кое-какая перспектива расстаться наконец с пожизненным «вице». При случае надо устроить Янека в одно из южноамериканских посольств. Даже в армии — с Каспшицким — можно было бы кое о чем договориться. Наиболее податливым был, конечно, Леось, но он мало на что годился: руководить археологами — это не так уж много.

Серьезнее всех был Шембек. Надо вступить за спиной Бека в контакт с немцами, выпросить хоть немного времени на подготовку операции. Открывать карты перед Шембеком рискованно. К счастью, Бек, с тех пор как Риббентроп пустился в свои путешествия, прилагал все усилия, чтобы выиграть время для бесед, переговоров, может быть, даже для сделок. Если взяться как следует за Шембека, убедить его в собственной слабости, можно было бы, пожалуй, добиться хотя бы другой интонации в переговорах: мы, мол, просим время у немцев не на пустые разговоры, а на подготовку страны к принятию их требований.

Но все это тянулось очень медленно. Нужно было разговаривать со своими и с чужими. Но свои могли побежать к Беку. Тот неумный телефонный разговор мог открыть Беку глаза на то, что в правительственных кругах нашелся кто-то, кто точит зубы на послебековское наследство. А чужие могли пойти к англичанам. Трудно было учесть, кто сейчас чей агент. Известно было только одно: все в этом дипломатическом болоте, как филателисты марками, обменивались новостями и сенсациями.