Сентябрьские розы

– Нам столько еще всего надо сделать вместе! – воскликнул он. – Прогулки, чтение, переводы, самонаблюдение.

– Да, maestro, в самом деле, столько всего.

Она посмотрела на него долгим взглядом, не говоря ни слова. Петреску зевнул.

– Мэтр, это не есть разумно. У вас завтра трудный день, а сейчас больше два часа… Buenas noches,[13] Лолита…

Она, не без сожаления, поднялась.

– Buenas noches, maestro, – произнесла она задушевно и доверчиво.

Фонтен смотрел, как она удаляется танцующим шагом.

– Какая чудесная девушка! – сказал он.

– Да, великая актриса, мэтр… Я возил ее до самый Мехико. Театры, они были слишком маленький… Buenas noches, maestro.

II

Петреску организовал обед у дона Эрнандо Тавареса, председателя комитета по организации публичных лекций. Молодой холостяк барон де Сент-Астье, поверенный в делах при посольстве Франции, заехал на служебной машине за Фонтеном и Петреску, чтобы отвезти их на обед. Погода была теплой, небо облачным.

– В этом городе самый странный климат на планете, – грустно сказал Сент-Астье. – В течение шести месяцев в году над Лимой висит это неподвижное облако, накрывая его, как крыша. Дождя не бывает никогда. Французский профессор, который преподает географию в Университете Сан-Маркос, не может объяснить своим студентам, что такое дождь, если тем не приходилось путешествовать. Они знают только слово. Когда из-за тумана мостовая становится влажной, жители Лимы говорят: «Видите, какой дождь?» Когда температура падает на один градус, они вздыхают: «Холодно». А летом шесть месяцев сияет солнце, сейчас вы могли бы увидеть солнце за городом, в тридцати километрах. Как жаль, что у вас не будет времени поехать в Анды.

– Сколько индейцев на улицах! – воскликнул Фонтен, разглядывая толпу на тротуарах.

– Ну да! Половина населения Перу – чистокровные индейцы, они еще говорят на кечуа. Они живут на земле, здесь их опора, их стада лам. А вот Университет Сан-Маркос, где вы сегодня будете выступать. Он самый старинный на всем континенте, да-да, он старше Гарварда или Вильямсбурга.

– Господин министр, – спросил Фонтен, – вам знакома молодая особа по имена Долорес Гарсиа?

– Я не министр, – вздохнул Сент-Астье, – я всего лишь советник посольства и поверенный в делах в отсутствие моего начальника, который сейчас в отпуске в Париже… Лолита Гарсиа? Кто же не знает Лолиту?.. Она очень нам помогает. Когда на собраниях Альянс Франсез нужно, чтобы кто-нибудь почитал стихи, она нам никогда не отказывает.

– Она очаровательна, – сказал Фонтен.

– Она талантлива, – отозвался Сент-Астье. – На прошлой неделе она играла на площадке перед церковью Святого Франциска, ауто,[14] то есть мистерию El Viaje del Alma, «Странствие души» Лопе де Веги… Это было прекрасно.

– Охотно верю, – согласился Фонтен.

Автомобиль катился по улочкам нового квартала. Густые бугенвиллеи, красные и фиолетовые, оплетали белые дома.

– Мы в пригороде Мирафлорес, – пояснил Сент-Астье, – здесь живет наш хозяин… Видите, глубокоуважаемый господин Фонтен, новые дома здесь строились одновременно в мадридском стиле – обратите внимание на эти выступающие деревянные балконы – и в стиле модерн, с белыми пустыми пространствами… Немного напоминает Марокко эпохи маршала Лиотэ.

– Мэтр, – вмешался в разговор Петреску, – у дон Эрнандо будет Долорес Гарсиа. Я ее пригласить… для вас.

– Почему для меня? – спросил Фонтен. – Для радости всех нас.

– Сегодня вечером, – сказал Сент-Астье, – я буду счастлив послушать вас, глубокоуважаемый господин Фонтен. Здесь, в десяти тысячах километров от Франции, мы очень ценим таких гостей, как вы.

– Вам тут скучать не приходится, – сказал Фонтен. – Жительницы Лимы такие красивые.

– У них, – ответил с удрученным видом Сент-Астье, – самые большие глаза и самые маленькие ножки на свете, но мужья их ревниво опекают. Это по преимуществу католическая страна, хотя у индейцев есть еще странные поверья вроде религии солнца… Уверяю вас, это отнюдь не рай для холостяков… Вот мы и приехали.

Им навстречу вышел дон Эрнандо, солидный и величественный. Он по-французски представил гостям испанского посла с супругой и двух молодых женщин: Мариту Мигес де Рока и Долорес Гарсиа. Лицо Фонтена озарилось радостью.

– Мой ангел-хранитель, – объяснил он. – Вчера вечером она спасла меня от хищных зверей, которым Овидиус Назо бросил меня на растерзание.

Он с юмором рассказал о своей вчерашней встрече с журналистами. За столом ему досталось место между хозяйкой дома, которая говорила только по-испански, и Долорес; с ней, как со старой знакомой, он незаметно для присутствующих обменялся дружескими репликами.

– После обеда, – сказала она ему тихонько, – постарайтесь избавиться от Сент-Астье и Овидия. Я хотела бы показать вам Старый город.

Он заговорщически улыбнулся:

– Договорились, я сбегу.

И они присоединились к общему разговору. Дон Эрнандо, историк по образованию, хотел объяснить гостю, что между индейской и кастильской традициями идет тайная война.