Сентябрьское утро

– Нет. – Он вынул свой портсигар и, продолжая вести машину, извлек сигарету и наклонился вперед, чтобы вытащить из пульта зажигалку.

– Но, Блейк, я не могу у тебя работать, – запротестовала она.

Его темные глаза метнули на нее быстрый взгляд.

– Почему же?

– Я слишком медленно печатаю, – произнесла она, цепляясь за соломинку. Сидеть рядом с ним целыми днями, изо дня в день, – это не столько счастье, сколько смертельная мука.

– У тебя очень приличный темп, малышка. Ты справишься. – Он зажег сигарету и вернул зажигалку на место. – Ты же сказала, что хочешь работать.

Она глядела в окно на обгоняемые ими машины, но, в общем-то, ничего не видела, так как сидела совсем рядом с Блейком.

– Где была Вивиен сегодня утром? – тихо спросила она. – Вчера вас обоих не было дома до поздней ночи.

– Не было, – невразумительно ответил он.

– Конечно, это не мое дело, – сухо заметила она, избегая его взгляда.

Он только улыбнулся, внимательно следя за дорогой.

Текстильный комбинат Гамильтонов размещался в просторном одноэтажном здании огромного промышленного комплекса, оборудованном по последнему слову техники и окруженном зеленью парка. Кэтрин бывала здесь раньше, но никогда еще в качестве служащей.

Она вошла вслед за Блейком в его офис, отделанный темным деревом и обставленный мебелью в шоколадно-кремовых тонах. Ее внимание привлекла картина, занимавшая стену над большим кожаным диваном. На картине был изображен морской пейзаж в лучах закатного солнца с полоской пальм на берегу, бунгало, крытое серебристо-белой соломой, и на переднем плане смутные очертания двух человеческих фигурок – мужской и женской.

– Нравится? – спросил он, просматривая почту на своем письменном столе. Она кивнула.

– Это Сент-Мартин, да? – тихо спросила она. – Я узнаю это место.

– Еще бы. Мы распили там бутылку шампанского, как раз под этими пальмами, когда праздновали твое восемнадцатилетие. Мне пришлось чуть ли не на руках отнести тебя в бунгало.

Она рассмеялась, вспомнив, как бесшабашно они веселились с Блейком под шум прибоя. Они без умолку болтали, плескались в пенистых волнах, пили шампанское, а Мод и Филлип тем временем проигрывали деньги в каком-то казино.

– Это был мой лучший день рождения, – промолвила она. – Мы, кажется, тогда за всю поездку ни разу не поссорились.

– Хочешь, поедем туда опять? – вдруг спросил он.

Она обернулась. Он стоял у стола, слегка расставив ноги, уперев руки в стройные бедра.

– Сейчас? – спросила она.

– На следующей неделе. У меня кое-какие дела на Гаити, – загадочно пояснил он. – Я думал, мы задержимся на пару дней в Сент-Мартине, а оттуда – на Гаити.

– Почему на Гаити? – с любопытством спросила она.

– Тебе туда ехать незачем, – ответил он с категоричностью, исключавшей дальнейшие расспросы.

Она продолжала рассматривать картину.

– Кто это – мы? – еле слышно спросила она.

– Вивиен и Дик, – уточнил он. – Это последняя попытка добиться от него согласия на сотрудничество.

– И от нее? – спросила она с неожиданно острым чувством горькой обиды.

Между ними повисла долгая пауза.

– Я думал, тебе известно, зачем она приехала.

Она упорно рассматривала огромную деревянную раму картины, чувствуя, что сейчас умрет. Значит, он все-таки признается.

– Да, – прошептала она. – Я знаю.

– Знаешь? Интересно, – пробормотал он, бросив хмурый взгляд на ее осунувшееся лицо.

– Кто-нибудь еще поедет? – спросила она. – Филлип, например?

– Филлип? – хрипло переспросил он. Его лицо окаменело. – Что между вами происходит, Кэтрин Мэри?

– Ничего. – Она словно оправдывалась перед ним. – Просто нам приятно общество друг друга, вот и все.

В темных глазах Блейка вспыхнули злые огни.

– Ради Бога, возьмем Филлипа. Надо же тебе играть с кем-нибудь. – Его голос стал резким.

– Я не ребенок, Блейк, – сказала она со спокойным достоинством.

– Оба вы дети.

Она выпрямила стройные плечи:

– Вчера ты обращался со мной не как с ребенком!

Едва заметная улыбка тронула его твердые губы.

– Ты вела себя не как ребенок. – Его откровенно дерзкий взгляд медленно заскользил по ее фигуре, обжигая кожу сквозь элегантный костюм.

Она почувствовала, как ее щеки заливает румянец при воспоминании о его горячем теле, покрытом жесткими волосами, тесно прижатом к ее груди.

– Филлип! – прорычал он, не спуская с нее глаз. – Ты бы сожгла его заживо. Ты для него слишком темпераментна. И для Донована тоже.

– Блейк! – Она не могла сдержать своего негодования.

– Это сущая правда, – не унимался он, глядя на нее в упор суженными зрачками темных от ярости глаз. – Я почти не спал ночь. Все вспоминал прикосновения твоих рук… шелковую кожу… извивающееся тело… Может, ты еще и зеленая, моя девочка, но инстинкты у тебя роскошные. Когда ты наконец перестанешь бояться, из тебя выйдет дьявольски соблазнительная женщина.

– Ничего я не боюсь… – вырвалось у нее прежде, чем она успела сообразить, что сказала.