Сентябрьское утро

— Нет. — Он вынул свой портсигар и, продолжая вести машину, извлек сигарету и наклонился вперед, чтобы вытащить из пульта зажигалку.

— Но, Блейк, я не могу у тебя работать, — запротестовала она.

Его темные глаза метнули на нее быстрый взгляд.

— Почему же?

— Я слишком медленно печатаю, — произнесла она, цепляясь за соломинку. Сидеть рядом с ним целыми днями, изо дня в день, — это не столько счастье, сколько смертельная мука.

— У тебя очень приличный темп, малышка. Ты справишься. — Он зажег сигарету и вернул зажигалку на место. — Ты же сказала, что хочешь работать.

Она глядела в окно на обгоняемые ими машины, но, в общем-то, ничего не видела, так как сидела совсем рядом с Блейком.

— Где была Вивиен сегодня утром? — тихо спросила она. — Вчера вас обоих не было дома до поздней ночи.

— Не было, — невразумительно ответил он.

— Конечно, это не мое дело, — сухо заметила она, избегая его взгляда.

Он только улыбнулся, внимательно следя за дорогой.

Текстильный комбинат Гамильтонов размещался в просторном одноэтажном здании огромного промышленного комплекса, оборудованном по последнему слову техники и окруженном зеленью парка. Кэтрин бывала здесь раньше, но никогда еще в качестве служащей.

Она вошла вслед за Блейком в его офис, отделанный темным деревом и обставленный мебелью в шоколадно-кремовых тонах. Ее внимание привлекла картина, занимавшая стену над большим кожаным диваном. На картине был изображен морской пейзаж в лучах закатного солнца с полоской пальм на берегу, бунгало, крытое серебристо-белой соломой, и на переднем плане смутные очертания двух человеческих фигурок — мужской и женской.

— Нравится? — спросил он, просматривая почту на своем письменном столе. Она кивнула.

— Это Сент-Мартин, да? — тихо спросила она. — Я узнаю это место.

— Еще бы. Мы распили там бутылку шампанского, как раз под этими пальмами, когда праздновали твое восемнадцатилетие. Мне пришлось чуть ли не на руках отнести тебя в бунгало.

Она рассмеялась, вспомнив, как бесшабашно они веселились с Блейком под шум прибоя. Они без умолку болтали, плескались в пенистых волнах, пили шампанское, а Мод и Филлип тем временем проигрывали деньги в каком-то казино.

— Это был мой лучший день рождения, — промолвила она. — Мы, кажется, тогда за всю поездку ни разу не поссорились.

— Хочешь, поедем туда опять? — вдруг спросил он.

Она обернулась. Он стоял у стола, слегка расставив ноги, уперев руки в стройные бедра.

— Сейчас? — спросила она.

— На следующей неделе. У меня кое-какие дела на Гаити, — загадочно пояснил он. — Я думал, мы задержимся на пару дней в Сент-Мартине, а оттуда — на Гаити.

— Почему на Гаити? — с любопытством спросила она.

— Тебе туда ехать незачем, — ответил он с категоричностью, исключавшей дальнейшие расспросы.

Она продолжала рассматривать картину.

— Кто это — мы? — еле слышно спросила она.

— Вивиен и Дик, — уточнил он. — Это последняя попытка добиться от него согласия на сотрудничество.

— И от нее? — спросила она с неожиданно острым чувством горькой обиды.

Между ними повисла долгая пауза.

— Я думал, тебе известно, зачем она приехала.

Она упорно рассматривала огромную деревянную раму картины, чувствуя, что сейчас умрет. Значит, он все-таки признается.

— Да, — прошептала она. — Я знаю.

— Знаешь? Интересно, — пробормотал он, бросив хмурый взгляд на ее осунувшееся лицо.

— Кто-нибудь еще поедет? — спросила она. — Филлип, например?

— Филлип? — хрипло переспросил он. Его лицо окаменело. — Что между вами происходит, Кэтрин Мэри?

— Ничего. — Она словно оправдывалась перед ним. — Просто нам приятно общество друг друга, вот и все.

В темных глазах Блейка вспыхнули злые огни.

— Ради Бога, возьмем Филлипа. Надо же тебе играть с кем-нибудь. — Его голос стал резким.

— Я не ребенок, Блейк, — сказала она со спокойным достоинством.

— Оба вы дети.

Она выпрямила стройные плечи:

— Вчера ты обращался со мной не как с ребенком!

Едва заметная улыбка тронула его твердые губы.

— Ты вела себя не как ребенок. — Его откровенно дерзкий взгляд медленно заскользил по ее фигуре, обжигая кожу сквозь элегантный костюм.

Она почувствовала, как ее щеки заливает румянец при воспоминании о его горячем теле, покрытом жесткими волосами, тесно прижатом к ее груди.

— Филлип! — прорычал он, не спуская с нее глаз. — Ты бы сожгла его заживо. Ты для него слишком темпераментна. И для Донована тоже.

— Блейк! — Она не могла сдержать своего негодования.

— Это сущая правда, — не унимался он, глядя на нее в упор суженными зрачками темных от ярости глаз. — Я почти не спал ночь. Все вспоминал прикосновения твоих рук… шелковую кожу… извивающееся тело… Может, ты еще и зеленая, моя девочка, но инстинкты у тебя роскошные. Когда ты наконец перестанешь бояться, из тебя выйдет дьявольски соблазнительная женщина.

— Ничего я не боюсь… — вырвалось у нее прежде, чем она успела сообразить, что сказала.