Сентиментальные прогулки по Москве

После содеянного, Годунов и Бельский спокойно вышли на крыльцо в сопровождении неизвестно откуда набежавшей огромной толпы родственников, приближенных и слуг. Они приказали начальникам стражи и стрельцам зорко охранять ворота дворца, держа наготове оружие. Все ворота Кремля захлопнулись, загремели мощные железные засовы, на стенах появились вооруженные стрельцы...

Так закончил свою жизнь Иван IV, и начался период смут на Руси...

...В 1963 году, когда вскрыли гробницу Ивана Грозного, анализ его костей тоже показал высокую концентрацию ртути. Может быть, это следствие употребления царем ртутных мазей и лекарств, которыми лечили в то время венерические заболевания? А возможно другое... Следы ртути были обнаружены и в остатках масла на дне замечательного синего кубка, стоявшего в изголовье у постели царя.

...Иван Грозный, как и всякий тиран, оказался к концу жизни совершенно одиноким. Все боялись и ненавидели его. Его любовь была темной страстью, она не согревала его сердца, а только приносила его избранницам страдания и смерть...

Здесь, в стенах Кремля он только однажды был счастлив – в первой своей молодости. С первой своею женой – царицей Анастасией...

«Нимфа Кукуйского ручья» и рогоносец Петр Первый и Анна Монс

Общеизвестно, что попытка обрести любовь путем колдовства – совсем не новость. Еще триста лет назад государыня Евдокия, жена российского царя Петра Первого, пыталась отвратить от супруга горячую немецкую любовницу Анну Монс, вызвав специальную бабку-колдунью. Вместе со старушкой они закапали горячим воском портрет немки, после чего иглой выкололи ей на портрете глаза. В результате царицу отправили в монастырь (где она и умерла), а бабушку сожгли, как и положено... Имена Петра Первого и Анны Монс связывают с Немецкой слободой в Москве, где и начался роман Петра с прекрасной Анютой.

Дом № 6 по Спартаковской улице в Москве традиционно считается домом Анны, любовницы Петра. Напротив него для ориентира – Елоховская площадь и Богоявленский кафедральный собор.

Наверняка, все знают это место...

Неподалеку отсюда и располагалась Немецкая слобода. А почему она так называлась? В 1652 году причт церквей на Покровке бил челом царю и просил избавить город от иноземцев, которые «дорогой ценой» покупают в городе землю, так что в приходе совсем не остается православных и храмы нищают... Царь согласился и выселил всех иностранцев в особую Немецкую слободу. На самом деле в Немецкой слободе жили выходцы из разных стран Западной Европы, но русские звали немцами всех их без исключения (так как они были «немые», то есть не говорили свободно по-русски). По названию ручья, который протекал в Слободе (а назывался тот ручей – Кукуй), всю слободу прозвали Кукуем.

Один из вновь прибывших в Россию иностранцев, не успев овладеть тонкостями фонетики русского языка, жаловался: «Мы услышали на наш счет некоторые грязные поговорки – нас посылали к месту жительства немцев в Москве, что является здешним оскорблением...» Комментарии излишни...

Своему другу – куртуазному Францу Лефорту, русскому генералу европейского происхождения и обитателю Кукуя, Петр поставил здесь дворец – (2-я Бауманская улица, дом № 3, ныне – Военно-исторический архив). Этому же Лефорту Петр и обязан своим знакомством с Анной Монс...

О самом Петре и его деяниях все, конечно же, прекрасно знают. Детство Петра навсегда изранило его молодую душу. Ведь злые языки все время нашептывали царю Алексею Михайловичу, что крепкий и здоровый малыш, быстро идущий в рост, может и не его сын, а, например, патриарха (портретное сходство с последним – налицо!), или еще кого-либо. Ведь все остальные дети царя Алексея, особенно мальчики от первого брака, такие болезненные – не то, что Петр. Из 13 детей только двое сыновей жить остались...

Когда царь Алексей в январе 1676 года умер, Петру еще не исполнилось и четырех лет. Тут же возникла яростная распря между Нарышкиными и Милославскими (родственниками первой и второй жены царя) по поводу престолонаследия. Первое потрясение случилась сразу же после смерти отца, когда испуганной Наталье Нарышкиной пришлось показывать с балкона царского терема маленького сына, держа его над ревущей толпой на вытянутых руках. Ведь народ (в основном это были москвичи, возбужденные слухами заинтересованных лиц) заподозрил, что Милославские могли убить младшего из царевичей, так же, как когда-то Борис Годунов – маленького Дмитрия, сына Ивана Грозного.