Сентиментальный душегуб

С большим трудом я заставила себя войти в метро. Вид движущегося поезда наводил на меня ужас. Кошмарная смерть! И никто не знал. Подруг у Людмилы не было, а только приятельницы, никто небось и на похоронах не был. А если бы на месте Людмилы оказалась я? Кто бы пришел на мои похороны? Тьфу, какие мысли лезут в голову! У меня дочь, зять, внук, работа…

На станции, где тот самый пресловутый переход, я вышла наверх, заскочила в ближайший «Макдоналдс» и купила кофе в закрытом стаканчике для Гертруды Болеславовны. Кофе в «Макдоналдсе» не очень, но хоть горячим донесу!

Еще не видя Гертруды, я услыхала звук скрипки. Странно, звучал «Полонез» Огинского. Гертруда раньше никогда не исполняла произведение, над которым трудится не одно поколение учеников музыкальных школ. Я завернула за угол и обмерла. Гертруда Болеславовна, при полном параде, в черном концертном платье, с высоко закрученным узлом волос, стояла на своем обычном месте и артистично исполняла полонез Огинского. Скрипка у Гертруды очень ценная, чуть ли не итальянская, не Страдивари, конечно, но звук потрясающий. Гертруда одна стоила целого симфонического оркестра. Рядом стояла порядочная толпа – Гертруда впечатляла. Я подошла ближе и увидела, что деньги в сумке у Гертруды сегодня сплошь бумажные. Гертруда остановилась на щемящей ноте и кивнула мне.

– О, Гертруда Болеславовна, денег-то сегодня как много!

– Плевать на деньги! – Гертруда обрадовалась стаканчику с кофе. – Соседку я поминаю. Соседка у меня померла, завтра девятый день. Она очень эту вещь любила.

– И у меня тоже печальная новость. Подруга погибла, в метро поездом задавило. Так вот мы все бегаем, а потом случайно стало плохо, и конец на рельсах. Проклятая жизнь!

– Ты не переживай. Потому что моя соседка вообще из дому редко выходила, работала телефонным диспетчером, а вот в одночасье стало плохо с сердцем, прихожу я, а она уже холодная в ванной на полу лежит. Ладно, работать надо, – Гертруда взмахнула смычком.

На этот раз был «Умирающий лебедь» Сен-Санса. Впервые я слышала эту мелодию просто так, не видя перед собой изумительных летающих рук Майи Плисецкой.

Скрипка пела как живая. Гертруда Болеславовна, несомненно, была сегодня в ударе. Всего этого – смерти Людмилы, Гертруды в концертном платье и «Умирающего лебедя» – оказалось многовато для моих истрепанных нервов, к тому же сказалось регулярное недосыпание – в общем, в вагон метро я вошла, ничего не видя от слез. Пассажиры посматривали с подозрением, но мне было уже все равно.

Молодая женщина в светлом кашемировом пальто ехала в метро. На коленях у нее лежала сумочка и лайковые перчатки, в руках она держала новый роман Александры Марининой. Рядом на скамейке сидела скромно одетая женщина средних лет. Дама в кашемире так увлеклась детективом, что чуть было не проехала свою станцию, а когда она в последний момент выскочила из вагона и двери за ней захлопнулись, она очень расстроилась. Пропала одна перчатка, видимо, она уронила ее, когда в спешке выскочила из вагона. Ей было страшно обидно: перчатки новые, очень хорошо подходили по цвету к пальто и стоили очень дорого. Когда еще муж, скупердяй, такие купит! И зарабатывает-то не бог весть как, а что зарабатывает, то на других женщин тратит… Начавшись с потерянной перчатки, плохое настроение стало разрастаться, постепенно переходя в депрессию, от которой она спасалась одним проверенным и безобидным способом: с головой погружаясь в новый детектив.

Дмитрий Дмитриевич дал жене последние инструкции, проверил еще раз оружие, спрятал его на дне неприметной хозяйственной сумки. Он помог Машеньке надеть пальто, проводил ее до дверей и перекрестил вслед. Ему очень хотелось отвезти ее до места на автомобиле и дожидаться там. Но если бы у него случился обычный обморок, он мог поставить всю операцию под удар, да и не хотелось, чтобы машина показывалась в этот день на Пятнадцатой линии Васильевского острова. Он остался дома, в волнении расхаживать по комнате из угла в угол и дожидаться жену.

Мария Дмитриевна доехала до места, как обычно, общественным транспортом. Поглядев на окна третьего этажа, она убедилась, что шторы задернуты, и поднялась к нужной квартире. Муж накануне тщательно смазал замок, поэтому отмычка открыла его совершенно беззвучно. Планировку квартиры Мария Дмитриевна хорошо знала, все помнила по Митенькиным чертежам, и, стараясь не производить шума, направилась в спальню, по дороге вынимая из хозяйственной сумки пистолет и диванную подушку, которую муж накануне взял отсюда, чтобы не нужно было искать ее в самый ответственный момент.

Заглянув в спальню, Мария Дмитриевна с удивлением увидела, что там никого нет, но из кухни доносились такие звуки, что Мария Дмитриевна даже слегка покраснела. Она пошла в кухню, уже не стараясь двигаться бесшумно: любовники так шумели, что вряд ли услышали бы даже звуки оркестра пожарной команды в полном составе.