Сентрал-парк

Ни для кого не было тайной, что Таландье уже много лет, ни от кого этого не скрывая, мечтает от меня отделаться. И если ей не удалось это сделать после дела Вога, то теперешний мой провал дал ей в руки козырь. Однако я не пустила дела на самотек. Я подняла на ноги профсоюз, сходила к юристу, специализирующемуся по трудовому праву, сама принялась ходить по врачам, не сомневаясь, что получу письменное заключение о превосходном состоянии здоровья.

Я нисколько не волновалась. Чувствовала себя в форме, готова была постоять за себя и вновь работать на своем месте. Да, у меня случился провал в памяти, но, во-первых, всего на несколько минут, и потом, с кем не бывает? У меня, как и у любого, может произойти отключка, и причин для этого сколько угодно: стресс, усталость, перенапряжение, жара.

Именно так и говорили мне врачи, у которых я побывала. Однако среди них нашелся один, который заподозрил у меня неполадки с мозгом и попросил сделать сканирование.

Я всегда предпочитаю атаковать, а не защищаться, поэтому решила предупредить все возражения и по собственной инициативе отправилась на консультацию к главному специалисту по этого рода болезням. Я пошла к самому Клузо. Он назначил мне множество исследований и анализов. На прошлой неделе я провела целый день в этой проклятой больнице, где мне взяли пункцию из спинного мозга, сделали магнитно-резонансную томографию и множество анализов крови, а потом я прошла такое же множество тестов, исследующих мою память. И вот я иду к Клузо за результатом всех этих исследований.

Иду без тени беспокойства. Охваченная нетерпением вернуться к любимой работе. В этот вечер я даже собиралась устроить небольшой праздник со своими подружками по факультету: Карин, Маликой и Самией. Выпьем по коктейлю на Елисейских и…

— Профессор вас сейчас примет.

Секретарша ввела меня в кабинет, выходящий окнами на Сену. Эварист Клузо сидел за рабочим столом — удивительный, надо сказать, стол, формой похожий на крыло самолета, гладкий как стекло, — и что-то набирал на компьютере. Сам доктор, прямо сказать, выглядел не лучшим образом: всклокоченные волосы, бледное помятое лицо, неопрятная борода. Можно подумать, что он провел бессонную ночь за покером, опрокидывая стакан за стаканом. Халат нараспашку, так что видна рубашка виши и бордовый джемпер, связанный до того неровно, словно вязала его старушка сильно подшофе.

Несмотря на неухоженность, Клузо сразу внушал к себе доверие, да и репутация его говорила сама за себя. В последние годы он внес большой вклад в разработку новых критериев, помогающих диагностировать болезнь Альцгеймера. Институт памяти, которым он руководил, был ведущим в этой области, тут лечились те, кто страдает этой болезнью. И когда в прессе или на телевидении заходила речь о болезни Альцгеймера, в первую очередь приглашали и задавали вопросы профессору Клузо.

— Добрый вечер, мадемуазель Шафер, садитесь, пожалуйста.

Прошло несколько минут, и солнце закатилось. Кабинет заволокли сумерки. Клузо снял очки в черепаховой оправе и поглядел на меня взглядом мудрого филина, прежде чем зажечь старую латунную настольную лампу с абажуром из опалового стекла. Потом он нажал на клавишу компьютера, соединенного с плоским экраном на стене. Я догадалась, что сейчас увижу результаты своих анализов, они появятся на светящемся экране.

— Буду откровенен с вами, Алиса, анализ ваших биомаркеров внушает беспокойство.

Я ничего не ответила. Клузо встал и пустился в объяснения:

— Перед вами изображение вашего мозга, сделанное с помощью магнитно-резонансной томографии, точнее, той его зоны, которая отвечает за память и ориентацию в пространстве. — Взяв зонд, он обвел зону на экране и прибавил: — Наблюдаются элементы атрофии. В вашем возрасте это ненормально. — Он помолчал, давая мне возможность усвоить полученную информацию, потом перевел на экран следующий снимок. — На прошлой неделе вы прошли еще одно исследование — томосцинтиграфию. Вам ввели маркеры, которые дают возможность визуализировать различные патологические изменения.

Я мало что понимала в его ученых объяснениях. Профессор, видно, заметил это и тоном доброго учителя пояснил:

— Томосцинтиграфия позволяет зрительно представить себе активность различных участков вашего мозга и…

Я перебила:

— Хорошо, и что это дает?

Он вздохнул.

— Таким образом можно определить, в каких зонах возникают нарушения…

Он подошел к экрану и ткнул зондом в сегмент на снимке.

— Видите красные пятнышки? Это амилоидные бляшки, которые находятся между вашими нейронами.

— Амилоидные бляшки?

— Патологические белковые сгустки на нервных клетках мозга, являющиеся причиной некоторых заболеваний как мозга, так и нервной системы.

Слова ударяли меня, будто молотком, но я не желала их слышать.

Клузо вывел на экран результат третьего исследования — страницу, заполненную цифрами.