Сепсис

Бригада рыла основательно и сосредоточенно. Следователь Рашит Валитович Хамзин был работником дотошным, обстоятельным и вдумчивым. На провокации подследственных реагировал хладнокровно. Бесчувственно игнорировал, а при случае использовал эти взрывы эмоций «в мирных целях», как говаривал он. То есть в интересах следствия. Звонков сверху не признавал, никаких сторонних коррекций не учитывал. Если ему поручалось дело, он вгрызался в него бультерьером и никто уже не в состоянии был вырвать это дело из его законоохранительного ухвата. Хамзин был верным слугой закона.

Уже по первогляду понял Рашит Валитович, что не трудно будет «эксгумировать» это дело. Его предшественники работали с такой разухабистостью, с такой бесшабашной удалью, что оставалось только досадливо изумляться. Следствие было проведено с вопиющими, непростительными даже дилетантам, нарушениями. Воспитаннику советской школы Хамзину было трудно поверить, что так беспечно проведены следственные действия по убийству! Вот до чего довела вседозволенность! Нет уже того жесткого и неотвратимого спроса за судьбоносные ошибки. Так, пожурят, погрозят пальчиком, как набедокурившему недорослю… Эх!

Человек неторопливый, он проверял, пересчитывал, перемерял… Чтобы ошибочки не вышло. Чтобы даже опосредованный виновник понес наказание. А уж невинного — этого обязательно обелить, да еще и пылинки сдуть, чтобы пятнышка порочащего не осталось. Вот так!

Резюме оказалось катастрофой для целого десятка должностных лиц. Угодил под следствие обвиненный в убийстве участковый Сакин. Посмертно получил свое обвинение майор Мишин. Был изгнан из органов Харисов — без надежд на пенсию и с «волчьим билетом». Его брата — чиновника уволили за служебное несоответствие. Добралась было рука и до чистюли-министра. Но повестка в прокуратуру обострила диабет. И вместо прокурора им временно занимался врач.

Следствие это вызвало большой ажиотаж в обществе. Люди ликовали: наконец наступил предел беззаконию. Наконец стали наказывать и неприкасаемых! Ликовал народ, радовался, думая, что это новая волна. Что коренным образом изменилась ситуация.

Эх, наивные! Никакого изменения. Это так, одноактный балет. Разовый шприц. И не изменилась ситуация. Просто Эльдар сказал.

* * *

— Фауст, ты срочно нужен! — Венер был очень встревожен, даже паниковал.

Павел вылетел в Казань. Теперь они встретились конспиративно. За весь вечер безудержный весельчак Венер даже не улыбнулся.

— Если его допросят — он все выложит. Все вчистую! И меня назовет, и тебя. — Глаза Венера суетились. Он периодически перебирал плечами. — Надо что-то сделать, чтобы он не попал на следствие.

— А в чем проблема? — спокойно уточнял Павел. — Надо дать бабки — дам!

— Нет, следователь не возьмет… Этот не берет, — смущенно добавил Венер. Вспомнил, как недавно еще утверждал, что берут все.

— Так что надо сделать? — возбуждался Павел уклончивостью Венера. — Говори прямо.

Венер опрокинул в рот стакан, сделал паузу:

— Короче говоря, надо, чтобы он из больницы не вышел. У него диабет… Всякое может случиться.

— Понятно… — обреченно усмехнулся Павел. — Сколько?

— Наверное, пять… Да, пять штук хватит.

— Делов-то! Я прямо сейчас их дам. А вопрос решится?

— Решится, Фауст… Можешь не сомневаться.

Врач центральной больницы, в которой приходил в себя чистюля-министр, стал было докладывать, что состояние стабилизируется и…

— Подождите… Может так случится, что состояние вдруг резко ухудшится? Ну вдруг он умрет? От комы, что ли? — Весельчак Венер сурово посмотрел в ясные голубые глаза доктора и со значением подмигнул. Без улыбки. Строго.

Неторопливо достал пакет и опустил его в карман девственно белого халата.

— Там пять. Пять тысяч долларов… Хватит?

— Хватит, — улыбнулся врач, обнажив ровные мелкие, как у хищника, зубы.

Вот так: чтобы отобрать лицензию на клочок земли, понадобилось пятьдесят тысяч. А отобрать лицензию на жизнь человека — в десять раз меньше. Какая нездоровая арифметика! И прав, сто раз прав Венер: больная кровь у России. Сепсис поразил. Если из-за участочка земли пролилось столько крови.

Кстати, затейщики этого дела — Паустовский и Бравин — к этому клочку земли уже охладели. И к самой земле, и к затее с нефтью. Но не охладилась взаимная неприязнь. Перерастала в ненависть.

Часть третья Лакримозо

Генрих завел Владу в VIP-зал. С досадой посмотрел на табло:

— Вылет задерживают. До отлета еще полтора часа. Взять тебе что-нибудь в баре?

— Нет, Геник, не беспокойся… Ты иди. Я как раз хотела почитать, вот и возможность появилась. Иди.

Для виду пококетничав, Генрих дал себя уговорить:

— Ладно, раз ты настаиваешь… Только Лексу скажешь, что я был с тобой до самой посадки.

— Конечно, Геник! — Влада добродушно рассмеялась. Сегодня ее радовало все. И никто не смог бы омрачить предчувствия скорой встречи.

В этом настроении и застал ее Фауст, сидящий за колонной в этом же зале. Он уже час ожидал Владу. А увидев рядом с ней Генриха, стал бормотать молитвы. Неловкие, путаные мольбы атеиста достигли ушей Бога.