Сепультурум

Прикосновение к руке сообщило Бараку, что Маэла рядом. Она ободряюще кивнула ему, украдкой бросив взгляд на своего господина, который был занят опустошением бара от наиболее крепкого спиртного и не уделял своим рабыням ни времени, ни интереса, а затем взялась за бинты и марлю. Маэла аккуратно убрала платье с раны, двигаясь медленно, поскольку из–за крови то прилипло к коже Яны. Та слегка дернулась от боли, но Маэла успокоила ее тихими утешающими словами.

За решеткой продолжался бой, и Барак пытался не думать о нем и сосредоточиться на жене. При виде раны на ноге Яны его непроизвольно пронзило горем. Она была глубокой и нагноившейся по краям, где все еще слегка угадывались следы зубов. При мысли о том, что это может значить, его охватил ужас, но Маэла не обратила на это внимания, прочистив рану при помощи куска ткани и бутылочки антисептика, а затем наложив поверх марлевую повязку и замотав бинтом.

— Славно, пташка, — раздался неприятный вкрадчивый голос с сильным акцентом. Это был Харата, все так же тенью следовавший за своим господином и одним глазом посматривавший перед баром, а другим за ним. — Ты не потеряла хватку.

Маэла потупилась, боясь привлечь дальнейшее внимание Хараты, но слуга уже прошел дальше, посмеиваясь на ходу.

«Мелкие обиды от мелких людишек», — подумалось Бараку, и он вспомнил те дни, когда наказывал людей вроде Хараты. Это было до того, как его мышцы по большей части превратились в жирок, а силу воли сменил страх.

— Трон милостивый, — выдохнул он, — ты чертовски хорошо это умеешь. Ты что, в прошлой жизни была медиком или типа того?

Пересилив застенчивость, Маэла подняла глаза и постучала сперва по кадуцею на крышке жестянки, а потом по своей груди.

— Так он это имел в виду? Но… как?

— Беженка, — произнесла она. Слово далось ей нелегко.

— А твоя подруга? — спросил Барак, сделав жест в направлении другой куртизанки, которая съежилась под барной стойкой, вцепившись в одну из опор и неотрывно глядя в тень.

Маэла пожала плечами. Судя по всему, они были не настолько хорошо знакомы.

Барак стиснул ее крошечные чудотворные ручки и кивнул.

Маэла слегка cклонила голову, а затем по всему бару разнесся звук терзаемого металла.

Застонала протестующая пласталь, и бронированную дверь заклинило. Она перекосилась, борясь с перемолотыми костями и требухой, мешавшими работе механизмов, а потом содрогнулась и замерла. Из потайного отсека, откуда опускалась дверь, пошел дым, после чего предсмертный вопль металла возвестил о полной утрате работоспособности. Свет в Святом Тупичке замигал, сигнализируя о нагрузке на местный генератор, но не потух.

Бледные продолжали прибывать, и Моргравия ощутила, что опора у нее под ногами движется уже не по одной оси — целостность баррикады начала нарушаться.

— Назад! — закричала она, вцепившись в одного из защитников и дергая его за воротник пальто. — Назад!

Прихватив его с собой — это был старый привратник с несиловой палицей — она слезла по неровному краю баррикады. Перегонщик тоже отступил, но в одиночку. Бесшабашный уличный глашатай, так и сохранивший ранец с сообщениями, которые ему уже не суждено было донести, задержался слишком долго. Его дробовой пистолет еще раз с грохотом выстрелил, после чего у него соскользнула нога, и его захлестнула орда. Баррикада не могла выстоять, последним шансом защитников была дверь, и теперь, пока немногие смельчаки отходили назад, Моргравия пожалела, что не сберегла пулю. К ее тревоге ей снова представилось лицо Ошанти, и она прокляла тот факт, что это одна из немногих вещей, которые она действительно помнила.

На другой стороне она встретила перегонщика и горстку прочих.

— Никогда не видел ничего, похожего на этих тварей, — задыхаясь, проговорил привратник. — Гюнтер, — добавил он, протягивая Моргравии руку для рукопожатия. — Благодарю тебя.

Она кивнула в ответ, но не стала жать ему руку.

— Нам понадобится каждый мужчина и каждая женщина, способные держать оружие.

Гюнтер медленно опустил руку, возмущенный тем, что он воспринял как грубость. Моргравии было совершенно наплевать.

— Она выдержит? — поинтересовался дорожный смотритель в длинном бежевом плаще, вооруженный грязным ножом. Он выглядел совершенно бесполезным: таким низкооплачиваемым работником, которому и канаву–то не доверишь охранять, не то что настоящую дорогу.

Портовый грузчик заколотил отвалившийся стул в верхнюю часть кучи при помощи куска расколотого кирпича во второй руке, а затем закинул наверх и его.

— Должна.

Вокруг его рабочего пояса был намотан кусок цепи, недавно служивший оружием, судя по запекшейся крови. Он выглядел молодо. Как и все они, исключая Гюнтера и женщину-следопыта. Последняя закинула на руку опустошенный арбалет и озиралась в поисках импровизированного оружия.

— Не выдержит, — протянула она, шумно жуя кусок табака, от сока которого у нее побурели зубы. — Нам придется пробиваться наружу.

— Трон милостивый… — безоружный писец, лицо которого было забрызгано чьей–то кровью, повалился на колени.

Моргравия вздернула его на ноги.