Сэр Четверг

Фамилия Рэя вроде бы подразумевала, что раньше он работал заправщиком чернил. Но никаких подробностей, касавшихся этого ремесла, в его памяти так и не всплыло. Фред уже вспомнил кучу всего относительно своей жизни на гражданке. Рэй – ровным счетом ничего, хотя очень старался. Попытки вспомнить лишь вызывали у него ощущение, о котором он только что говорил Фреду: что-то немыслимо важное вроде бы плавало у самого края сознания, но как только он тянулся туда – сразу отступало во тьму.

Дело всякий раз кончалось почти физической болью. Говорят, так болит давно утраченная рука или нога. А тут была утрачена целая жизнь!

Сколько ни говорил ему Фред, что смытые воспоминания по крайней мере частично со временем восстановятся, утешение с этого было слабое. Когда взвод собирался вместе в нечастые минуты досуга, разговор неизменно сводился к воспоминаниям о «старых добрых временах». Каждому, кроме Рэя, было что вспомнить, и только он сидел тихо в уголке, внимательно слушал и молчал. А вдруг какая-нибудь незначительная деталь из чужого прошлого высечет ту самую искру и он наконец тоже что-нибудь вспомнит?

Сказать по правде, досуга – то есть возможности вникать в чужие жизни и переживать о своей – день ото дня становилось все меньше. Вскоре после промывки мозгов по никому неведомой причине нормальное обучение явно превратилось в ускоренное. А потом его ускорили еще раз. И еще. Поначалу новобранцам полагалось шесть часов на ночной сон и еще два часа личного времени днем. Время между отбоем и побудкой сократилось до пяти часов, потом вовсе до четырех, причем редкая ночь обходилась без подъемов по тревоге, а дневные перемены и перерывы окончательно отошли в прошлое.

Гоняли рекрутов без всякой пощады. Рэй с Фредом теперь довольно-таки неплохо умели маршировать – и со взводом, и в составе более крупных подразделений. Освоили основные элементы строевой подготовки без оружия и с разными видами оружия, как то: заводные бердыши (с механизмами вроде часовых), мушкеты с порохом на Пустоте, взрыв-пики, самовзводные луки, мечи-злорубы и круглые щиты, силовые копья, громобойные ятаганы. Не говоря уже о семнадцати способах отдавать честь и тридцати восьми почетах, имевших хождение в армии.

Что касается оружия, они учились не только вышагивать с ним, но еще и применять его в бою. И чистить, не раня при этом товарищей. Их научили носить все виды формы и защитной брони… хотя взыскательный глаз сержанта Хелва по-прежнему выискивал в их выправке чудовищные недостатки.

А еще им прочно вбили в голову сперва исполнять полученные приказы, а раздумывать над ними – уже потом.

Короче, они понемногу становились солдатами.

– Вообще-то, тебе вроде как полагалось бы уже вспомнить побольше, – сказал Фред. – С колечком и всякое такое.

Рэй достал из кармана колечко, о котором говорил его друг, и в очередной раз принялся его рассматривать. Очнувшись тогда на койке, он обнаружил его у себя под языком и спросил Фреда, что бы это могло означать. Фред был в полной растерянности: он кольца никогда раньше не видел. И лишь целую неделю спустя он с грехом пополам вспомнил, что серебряная монетка под языком вроде бы помогает сопротивляться промывке.

– Оно не чисто серебряное, – сказал Рэй. – Часть его золотая. Сдается мне, это должно что-нибудь значить… но вот что?

– И я не помню, – вздохнул Фред. Повернувшись, он обвел глазами поросшую чахлым кустарником пустыню на западе. – Солнце садится… Может, как стемнеет, Хелв наконец нас отпустит?

– Ох, сомневаюсь, – проговорил Рэй.

На самом деле он вовсе не жаждал оказаться предоставленным самому себе. Досуг означал безрезультатную и оттого горестную погоню за воспоминаниями. Нет уж. Лучше вкалывать, выполняя сержантские распоряжения, и вообще ни о чем не думать!

Их отделение сейчас занималось уборкой территории. За последнюю неделю юго-западная, западная и северо-западная секции неоднократно менялись, а ветер дул в основном западный, так что в лагерь нанесло листьев и всякого растительного мусора. Все это валялось под сваями зданий и во всяческих закоулках, нарушая порядок и чистоту, приличествующие армейскому городку. И рекрутов погнали на уборку, строго предупредив: если они упустят хотя бы один-единственный листик или клочок перекати-поля, наказанием будет четырнадцатимильный марш-бросок с полной выкладкой. Полная выкладка означала кольчуги воинов Орды (весьма удобные при езде на не-конях, но невыносимые на пешем ходу), оружие легионеров и сапоги пограничников (поскольку от обуви Орды охромело бы все отделение, и не на четырнадцатой миле, а существенно раньше).

– А что это там, в пустыне? – вдруг спросил Фред. – Другое отделение рекрутов атаку отрабатывает?

Рэй посмотрел туда, куда указывал друг. Приминая бурую травку, к ним двигался растянувшийся длинной цепью воинский строй. Закатное солнце ярко играло на остриях длинных копий и закруглениях шлемов, переливалось на металлической ткани знамени, что вилось над группой из четырех или пяти всадников. Они ехали на не-конях, замыкая левый фланг. До них было, наверное, не более мили.