Сэр Евгений

Я был изумлён не меньше, чем сам Джеффри, правда, радоваться не стал, так как не понимал, хороший это для меня знак или плохой. Минута раздумий ушла на то, чтобы понять: где-то в глубине помутившегося разума молодого Томаса Фовершэма осталось нечто такое, что очень дорого его сердцу. Например, имя его телохранителя. Правда, тут же возник вопрос: почему не матери или отца? Странно. Неожиданно мне пришли на память отточенные и резкие движения Томаса при вспышке ярости. Словно он кого-то рубил. Похоже, его бойцовские навыки также остались при нём, типа выработанных рефлексов у животных.

Вот уж повезло так повезло. Иметь при себе двойника, который может впасть в буйство в любой момент… Ха! О чём я думаю? Мне-то какая разница?! Ведь всё равно разбежимся в разные стороны! Так, о чём это он?

— …Ты с младенчества у меня на глазах был. После того злополучного боя, когда твой отец получил две тяжёлые раны, одну в грудь, другую в бедро, он три месяца не вставал с ложа, около года харкал кровью, а хромает до сего дня. Осенью и зимой вообще никуда не выезжает, так раны ноют. Только когда уже совсем потеплеет, летом, может себе позволить сесть на лошадь. Восемь лет я постоянно был при нём, а после произошедшего с ним он приставил меня к тебе, Том. С четырнадцати лет мы с тобой неразлучны. Война, охота, пирушки — я всегда был рядом. Дважды был с тобой во Франции, один раз — на шотландской границе. Сражались с французами, немцами, шотландцами, испанцами. Помню, как…

— Подожди. Сколько мне лет?

— Двадцать один год исполнился. Ровно месяц назад.

— И мне двадцать один исполнился! Э-э… Ладно. Я хотел сказать… впрочем, неважно.

— Каждое утро я прихожу сюда в надежде, что Господь Бог смилостивится и вернёт тебе разум. Ты, Томас, для меня почти как сын родной. Ведь моя жена была твоей кормилицей, и ты был одногодком моего сына, — тут крепыш повесил голову и горестно вздохнул. — Меня тогда в замке не было. Сопровождал господина барона в походе. Когда приехал, сказали: горячка. В три дня сгорели. И жена, и сын. Эх! Впрочем, это дело прошлое и не будем его ворошить. Бог дал — Бог взял! Тогда же умерла и твоя мать, Томас. Щедрой души была женщина, добрая и скромная. Хорошего парня родила…

— Я что, рыцарь?

— Нет, Томас, но боец знатный, и война тебе не в диковинку. Не раз довелось тебе биться конному и пешему, на копьях и мечах, со щитом и без щита. Ты был неистов и бесстрашен в бою. Одним из первых шёл в битву и последним покидал её.

Воин! Неистов и бесстрашен в бою! Ха! И это про меня? Лестно!

— Э-э… Скажи, Джеффри, а ты при мне кто? Оруженосец?

— Больше, конечно, телохранитель. Но и оруженосец тоже.

— Понятно…

Я был загружен информацией до предела.

А сын барона — это кто? Не баронет — это точно. Они позже появились. О! Вспомнил! Эсквайр! А моё предположение оказалось верным! Хм. И годы странным образом совпали… Такое ощущение…

— Побегу к господину барону! — заявил Джеффри. — Он должен прямо сейчас узнать радостную весть!!

Последние слова он произнёс, уже скрываясь за дверью.

Глава 2 Замок и его обитатели

Услышав шаги в коридоре, я тут же оказался на ногах. Первым вошёл телохранитель. Бросив на меня внимательный взгляд и убедившись, что я в прежнем нормальном состоянии, быстро отошёл в сторону. Всё это время, пока его не было, я пытался выстроить разговор с «отцом», которого никогда в жизни не видел. Естественно, это у меня не получилось, и теперь мне только и оставалось, что застыть в напряжённом ожидании, словно солдату перед появлением высокого начальства.

Войдя, барон несколько секунд привыкал к солнечному свету, затем, припадая на левую ногу, сделал два шага в мою сторону и остановился. Как и Джеффри, в первый его приход, он стал вглядываться в меня. Я с неменьшим любопытством принялся изучать его. Длинные тёмные волосы с приметной сединой. Строгое чеканное лицо. Высокий лоб. Твёрдый взгляд серых глаз. Небольшая ухоженная бородка. Бархатная рубаха с широкими и пышными рукавами, золотая цепь на груди, на поясе тяжёлый нож с красивой рукоятью. Штаны в обтяжку и мягкие кожаные башмаки с длинными носами, украшенные серебряными цепочками.

— Сын? — в его голосе, как и в лице, не было даже намёка на какие-либо чувства.

— Отец, — я постарался вложить в свой голос как можно больше уверенности, хотя, кроме нарастающего напряжения и неловкости, ничего не испытывал.

Он вздрогнул при звуке моего голоса. Выражение его глаз смягчилось. Несколько мгновений он продолжал всматриваться в меня, затем подошёл, взял мою голову в руки, секунду вглядывался в глаза, скупо улыбнулся и обнял меня. В ответ я обнял его. На этом торжественная часть нашей встречи закончилась. «Отец» отступил на шаг и легонько поморщился.

«Не спорю, — мысленно согласился я с ним. — От меня как от козла воняет. Нет, скорее как от целого стада козлов».