Сэр Гарольд и король обезьян

Принц опустил голову.

— Именно об этом и рассказал мне монах.

— Но это еще не все. Дух твоего отца рассказал мне о том, что он обратился к странствующему монаху с просьбой отомстить за него! О сын мой, неужели это правда? Есть ли какие-либо подтверждения этого?

— Монах показал мне белую нефритовую пластинку, с которой отец никогда не расставался и которую царствующий король не показывал никому в течение трех последних лет.

Королева, жалобно вскрикнув, закрыла лицо руками.

— Мама… — Принц, протягивая руки, шагнул к ней.

— Нет, нет, я вынесу все, я вынесу все! — сказала она, рыдая, и вскоре действительно успокоилась и вытерла глаза. — У нас еще будет время горевать, поверь мне! А сейчас, сын мой, ты должен найти такие доказательства, которые все министры королевства признают убедительными, и помочь монаху отомстить за смерть твоего отца!

— Я сам должен сделать это, и я это сделаю. — Принц, склонив голову, опустился на колени перед матерью. — Мужайтесь, мама. Скоро мы сможем говорить более свободно, и все королевство разделит с нами нашу скорбь.

Королева еще раз порывисто обняла сына, крепко прижала к себе, а затем слегка отстранила его и сказала:

— Иди! Поспеши и будь осторожен! Помни, для меня лишиться тебя — все равно что лишиться жизни!

Принц поклонился матери и направился к окну.

Обезьяний Король взмахнул крылышками и с жужжанием полетел к резному экрану.

Ши последовал за ним спустя мгновение, потребовавшееся ему лишь для того, чтобы последний раз взглянуть на королеву, которая все еще продолжала беззвучно рыдать.

Ощущение свободного полета было незабываемым: его перемещение осуществлялось по воздуху без помощи самолета и даже помела. Ши решил, что попросит Короля обезьян научить его необходимому для этого заклинанию. Но затем подумал, что оно может оказаться бессильным в иных мирах, к тому же он еще не знал, захочет ли экспериментировать, не будучи полностью уверенным в результате, а главное — в благополучном исходе эксперимента. Он стал наслаждаться полетом, пока это возможно, и почувствовал сильное разочарование, когда настало время снижаться, для того чтобы пролететь в дверь Храма Заповедного Леса и сесть на пол. Он ощутил нечто похожее на страдание, когда вновь превратился в человека, став большим и не способным подниматься в воздух.

К моменту возвращения Ши человеческого облика обезьяний Король уже закончил рассказ, а Трипитака, выслушав его, спросил:

— Так что же, надо ждать его возвращения сюда?

— Да, это так, — подтвердил обезьяний Король.

— И он настолько возбужден, что, вероятнее всего, совсем забыл об осторожности, — добавил Ши. — Наверняка за ним будут следить не меньше пяти тайных сыщиков и не дадут ему в одиночестве выйти из городских ворот.

— Что ж, они не смогут все время следовать за ним, когда он пойдет через лес, — сказал обезьяний Король. Затем, обратившись к Свинтусу, спросил: — Или все-таки смогут?

Свинтус, изобразив улыбку, отвечал:

— Конечно не смогут, друг мой! — Сказав это, он направился к двери.

— Помни, никаких убийств! — тревожным голосом напутствовал его Трипитака.

— Никаких убийств, — подтвердил Свинтус тоном, преисполненным искреннего сожаления. — Я даже не позволю себе нанести им хотя бы один лишний удар сверх того, что потребуется, однако, заверяю тебя, учитель, что они сюда за принцем не последуют.

— Даже если и последуют, что из этого? — пожал плечами обезьяний Король. — Кто сможет упрекнуть принца за то, что он побывает в храме?

— Это так, — согласился Трипитака. — Но что нам следует сказать ему, когда он придет?

В зале послышался шум шагов.

Обезьяний Король тревожно прислушался.

— Песчаник! Посмотри, все ли нормально у Свинтуса!

Перевоспитанный каннибал обнажил острые зубы в улыбке, означающей готовность исполнить приказ, и направился к двери. Увидев поспешно входящего принца, он поклонился и посторонился, чтобы дать ему дорогу.

Принц не обратил на Песчаника никакого внимания, вернее сказать, он не заметил ни присутствия обезьяньего Короля, ни Ши с Чалмерсом.

— Почтенный принц! Святой волшебник! Я самым искренним образом прошу твоего прощения за мою грубость и неверие! — Сказав это, он склонился перед Трипитакой в низком поклоне.

— Для меня большая честь услышать и принять твои извинения, — склонив голову в поклоне, отвечал Трипитака. — Но я должен напомнить тебе, принц: ищи лишь справедливость, но не стремись отомстить.

— Кроме справедливости мне ничего не надо, — со вздохом отвечал принц, — хотя не буду отрицать, что с большим удовольствием я посмотрел бы на страдания узурпатора, принимающего смерть с помощью «тысячи уколов»: такая казнь уготована в нашем королевстве самым опасным и дерзким преступникам. Но если должна восторжествовать справедливость, то пусть будет так. А как тем не менее мы собираемся ее осуществить?

Трипитака молча взирал на принца. Ши старался сдержать улыбку, так как монах собирался задать принцу тот же самый вопрос.