Сэр Гибби

— Ах, папа, но у тебя такой больной вид!

— Подобные замечания по поводу моей внешности показывают, что ты, Дженни, совершенно не представляешь себе, как много я тружусь ради твоего блага.

На самом деле как раз в это время он раздумывал над тем, что нужда, по всей видимости, заставит его полностью продать всё имение, доставшееся ему от матери Джиневры. Только так он сможет успокоить кредиторов и выиграть хоть немного времени, чтобы прикрыть все свои афёры, разваливающиеся на глазах. Последнее время дела у него шли из рук вон плохо, но даже утратив львиную долю былой уверенности и самодовольства, он так и не приобрёл подлинного смирения. Он всё ещё не понимал, что дело здесь вовсе не в коварных превратностях судьбы, а в его собственной низости и бесчестности. Ведь когда человек осознаёт свою низость, это открытие бесконечно перевешивает любые потери, которые ему пришлось пережить даже из — за собственной подлости, потому что тогда он начинает, пусть смутно, понимать, как драгоценна и важна истина, и в его душе освобождается место для утешения, которое неизменно придёт к нему, когда эта истина родится, наконец, в нём самом. Однако мистер Гэлбрайт всё ещё был полностью погружён в заботу о себе. Его несчастная душа была уже настолько подпорчена и искорёжена, что казалась совершенно никчёмной и ничтожной. И всё же в глазах неосуществлённой пока возможности (которая остаётся неотъемлемым правом каждого живого существа) она оставалась ничуть не менее драгоценной, чем измученное сердце несчастнейшего из Лазарей, чьи струпья лижут бродячие псы. Сам мистер Гэлбрайт не подозревал о том, насколько драгоценна его душа, и вовсе об этом не задумывался. Жестокость по отношению к единственной дочери была совершенно естественным движением той души, которую он в себе воспитал и о благосостоянии которой сейчас так пёкся. Горечь неудач сбросила с него маску сухого спокойствия, которое так часто сходит за доброту и справедливость, а нрав у него всегда был не из лёгких, и его злобная вспыльчивая натура всегда готова была показать свои уродливые зубы, хотя и ощущала на себе сдерживающий поводок хозяина. Он был горд, и гордыня его становилась всё ледянее и суровее из — за близкого соседства холодного сердца. Он мог бы прожить сотню лет под одной крышей с чужим ребёнком и ни разу не почувствовать к нему ни капли привязанности.

Прислуга ощутила произошедшую в нём перемену ещё сильнее, чем Джиневра. Может быть, по существу его отношение к слугам всегда было таким же, как отношение к дочери, но внешне всё выглядело довольно пристойно. Теперь же он придирался к любому пустяку. Даже Джозеф почти не осмеливался открывать рот в его присутствии и подумывал, что настала пора предупредить хозяина о своём увольнении. Через день после своего приезда лэрд провёл целое утро с Ангусом, обходя свои поля. Он знал, что соседнему помещику не терпится их приобрести, и всё время мысленно высчитывал самую большую сумму, которую можно будет за них запросить. Вернувшись, он узнал, что Джиневра не стала без него обедать, и суровейшим образом отчитал её за это, хотя, подумай он с полминуты, ему сразу стало бы ясно, что она просто не осмелилась садиться за стол, не дождавшись возвращения отца. Естественно, после этого кусок вообще не шёл ей в горло. Увидев, что дочь ничего не ест, лэрд тут же приказал ей отправляться в свою комнату: он не собирается потакать подобным выходкам у себя дома! К концу недели (а прибыл он во вторник) Джиневра ощущала между собой и отцом такую неодолимую пропасть, что стоило ей только заслышать внизу его голос, как она тут же разворачивалась и вновь бежала вверх по ступенькам. Вскоре он почувствовал её отвращение, но в результате испытал лишь облегчение. Всё это время лэрд понимал, что поступает не лучшим образом по отношению к жене, но теперь скандальное поведение дочери позволяло ему оправдаться и даже почувствовать себя вправе и дальше лишать её наследства. В нём с детства жило сильное чувство справедливости, но стоит человеку начать идти наперекор своей совести, как сама эта совесть превращается в раковую опухоль и разъедает его изнутри.