Сэр Гибби

Когда она позвонила, в доме как раз был Фергюс. Мистер Гэлбрайт выглянул в окно и, увидев, кто стоит у порога, заперся у себя в комнате ещё более поспешно, чем обычно, из — за того, что задолжал мисс Кимбл плату за обучение Джиневры и теперь полагал, что она явилась, чтобы заставить его раскошелиться. Когда мисс Кимбл, к своему разочарованию, узнала, что ей не удастся его увидеть, клокочущие волны распиравшей её тайны прямо — таки выплеснулись наружу. Больше сдерживаться она не могла. К тому же, мистер Дафф священник и близкий друг семьи! Вот ему — то она и сообщит всё, что видела и слышала. После долгих заверений в том, что она не любит и не станет сплетничать, мисс Кимбл выложила ему всю эту историю, в заключение обратившись к священнику с вопросом: разве не права она в своём желании рассказать о поведении сэра Гилберта его родному дяде?

— Я не знал, что сэр Гилберт приходится Вам кузеном, мисс Гэлбрайт, — сказал Фергюс.

Джиневра покраснела, но за окном уже сгущались сумерки, и при свете огня её лицо само по себе казалось розовым. К тому же сидела она в тени.

— Он мне не кузен, — ответила она.

— Как же так, Джиневра? Вы же сами сказали мне, что он Ваш кузен! — воскликнула мисс Кимбл укоризненным тоном оскорблённой праведницы.

— Прошу прощения, но я никогда не говорила ничего подобного, — сказала Джиневра.

— Я немедленно должна увидеть Вашего отца, — вскричала мисс Кимбл, в гневе поднявшись со своего места, — и сказать ему, какую страшную ошибку он совершает, позволяя этому молодому человеку дружить со своей дочерью!

— Отец вообще его не знает, — возразила Джиневра, — и мне кажется, что пока их лучше не знакомить.

Эти слова показались странными даже ей самой, но она не умела говорить иначе, нежели прямо и правдиво.

— Вы меня просто поражаете, Джиневра! — сказала мисс Кимбл, снова усаживаясь на стул. — Неужели Вы хотите сказать, что поддерживаете знакомство с молодым человеком, которого Ваш отец не знает и которого Вы не смеете ему представить?

Объяснить всё, как есть, означало бы бросить тень на собственного отца.

— Я знаю сэра Гилберта с детства, — сказала Джиневра.

— Неужели Вы настолько двуличны? — воскликнула мисс Кимбл, непоколебимо уверенная в том, что Джиневра всё — таки говорила ей о близком родстве с сэром Гилбертом.

Фергюс подумал, что пора вмешаться.

— Мне известны некоторые обстоятельства, приведшие к знакомству мисс Гэлбрайт и сэра Гилберта, — пояснил он, — и я уверен, что мистер Гэлбрайт будет недоволен, если ему об этих обстоятельствах напомнит человек — простите меня, дорогая мисс Кимбл! — сравнительно мало связанный с его семьёй. Поэтому я убедительно прошу Вас предоставить это дело мне.

Фергюс считал Гибби полоумным и не боялся его. Он ничего не знал о том, как именно Гибби познакомился с Джиневрой, но полагал, что в этом им помог Донал. Хотя мистер Гэлбрайт старательно избегал всякого упоминания о его ссоре с Джиневрой из — за её деревенских друзей, кое — какие слухи об этом всё равно разошлись по округе и добрались до фермы Джона Даффа. И теперь, осмеливаясь упомянуть об этой старой истории, Фергюс пытался нащупать больное место, которое, как он надеялся, позволит ему оказывать на Джиневру хоть какое — то влияние.

Он говорил с властной уверенностью, и хотя мисс Кимбл всё равно была убеждена, что её неблагодарная ученица всего лишь притворяется, говоря, что её отец не может выйти к гостье, она вынуждена была подняться и откланяться. Мистер Дафф тоже поднялся и сказал, что проводит мисс Кимбл до пансиона. После этого он вернулся к Гэлбрайтам, поужинал с ними и ушёл только около восьми часов.

Он был уже достаточно знаком с городом и без особого труда узнал, где проживает миссис Кроул. Делать ему было нечего, и он неспешным шагом направился по направлению к её жилищу. Он видел, как Гибби вошёл в дом, и внезапно его охватило жгучее желание проследить, когда он оттуда выйдет.

Когда — то он выслеживал Гибби, принимая его за услужливого домового; теперь ему выпало следить за ним как за распутным баронетом! Стоять на нищей улочке и ждать появления Гибби представлялось ему делом довольно безрадостным, особенно потому, что в тот мартовский вечер дул пронизывающий восточный ветер с дождём, как будто захожий великан разбрасывал над городом полные горсти дождевых семян. Но Фергюс твёрдо решил дождаться и не сходил с места. Целых два часа он ходил под окнами, и его согревала лишь смутная мысль о том, что он исполняет долг своего призвания: следить за нравами своих прихожан.