Сэр Найджел. Белый отряд

— Pardieu, да! Вот они выехали из тени. А вон та черная груда камней — это замок Вильфранш. En avant, camarades! Иначе сэр Найджел подъедет к воротам раньше нас.

— Тише, mes amis, а это что такое?

В лесах справа хрипло затрубил рог. Ему ответил другой, слева, и тут же протрубили еще два, позади.

— Это рога свинопасов, — пояснил Форд.

Всадники пришпорили коней и вскоре оказались перед замком Вильфранш, где по просьбе Дюгесклена подъемный мост уже был опущен, а опускные решетки подняты.

Глава XXIX Как наступил для леди Тифен благословенный час прозрения

Сэр Тристрам де Рошфор, сенешаль Оверни и владелец Вильфранша, был суровым и прославленным воином, поседевшим в войнах с англичанами. Так как его владения находились возле границы и он являлся стражем постоянно угрожаемых местностей, он не знал покоя даже во времена мира и всю жизнь провел в облавах и нападениях на проходивших через его провинцию брабантцев, отставших солдат, мародеров, вольных стрелков и занимавшихся разбоем лучников. Порой он возвращался победителем, и с десяток повешенных покачивалось на верхушке его башни. В других случаях его походы не бывали столь удачными, и он и его отряд спешили, пришпорив коней, проскочить подъемный мост, ибо слышали настигающий их топот копыт и свист стрел. Лют был Рошфор на руку, и лютым было его сердце, враги ненавидели его, но не любили и те, кого он защищал, — дважды его брали в плен, и дважды выкуп за него выжимали избиениями и пытками из умирающих от голода крестьян и разоренных фермеров. Трудно сказать, кого следует больше бояться овцам — волков или сторожевых собак.

Замок Вильфранш был суров и угрюм, как и его владелец. Широкий ров, высокая наружная стена с башенками по углам и главной башней, грузной и черной, вздымавшейся над всеми постройками, — вот каким он предстал в свете луны нашим путникам. При свете двух факелов, вставленных в узкие бойницы по бокам тяжелых ворот, они уловили блеск чьих-то свирепых глаз и беглые отсветы на оружии стражи. Однако двухголовый орел Дюгескленов служил пропуском в любую французскую крепость, и едва они миновали ворота, как увидели старого рыцаря, стража границ; он бежал им навстречу, протянув руки и приветствуя своего прославленного соотечественника. Не менее обрадовался он и сэру Найджелу, когда ему объяснили, по какому делу приехал англичанин, ибо эти лучники из Белого отряда были для него хуже ножа — они разгромили две экспедиции, которые он послал против них. Для него, заявил оверньский сенешаль, будет праздником, когда он узнает, что последний лучник перешел границу.

В эти дни в домах крестьян царила острая нужда, но в замке всегда имелось в избытке все необходимое для пиршества. Уже через час гости сидели вокруг стола, ломившегося от огромных пирогов и кусков мяса, а среди них стояли более изысканные блюда, которыми славятся французы: тушенные в пряностях орталаны и винно-ягодники с трюфелями. Леди Рошфор, жизнерадостная дама, любящая посмеяться, сидела слева от своего воинственного супруга, а леди Тифен — справа. На другом конце поместились Дюгесклен, сэр Найджел, сэр Амори Монтикур из ордена госпитальеров и сэр Отто Харнит, странствующий рыцарь из королевства Богемии. Если прибавить к этому Аллейна и Форда, четырех французских оруженосцев и замкового капеллана, то это и была компания, собравшаяся в тот вечер и весело пировавшая в замке Вильфранш. Дрова трещали в огромном очаге, соколы в шапочках спали на своих нашестах, свирепые шотландские борзые в ожидании подачки теснились на изразцовом полу; возле гостей стояли щеголеватые, одетые в лиловое маленькие пажи; все смеялись и обменивались шутками, за столом царило дружелюбие и спокойствие. Присутствующие и думать забыли о бедняках, которые сидели в шалашах вдоль всей опушки и, ежась под своими лохмотьями, смотрели безумными голодными глазами на яркий теплый свет, падавший золотыми полосами из сводчатых окон замка.

Когда ужин был окончен, словно по волшебству исчезли раздвижные столы, и слуги расставили скамьи перед очагом, ибо в воздухе ощущался резкий холод. Леди Тифен откинулась на спинку мягкого кресла, и ее глаза, окаймленные длинными ресницами, блестели из-под полуопущенных век. Аллейн, смотревший на нее, заметил, что дыхание у нее стало коротким и отрывистым, а щеки — бледнее лилий. Дюгесклен время от времени внимательно поглядывал на нее и проводил широкой смуглой рукой по курчавым черным волосам с видом человека, чем-то сильно озадаченного.

— Местные жители, — сказал богемский рыцарь, — как видно, не слишком хорошо питаются.