Серафим и его братва

- О'кей. Но я хочу, чтобы ты усвоила: Лысый одним подарком не ограничивается, я этого подонка не первый день знаю. Сначала он угощает пельменями, потом заставляет курить ногти. А ногти - это тебе не парево, особо не забалдеешь. Так что остановись на одном ухе, мать, и…

- Ик-ик-ик! Созрела, созрела, чёрт с тобой! - сдалась Эммануэль. - Только завянь, голубчик, я же просила: ни слова про пельмени. Ик-ик!

Серафим почувствовал, что совсем близок к цели и вот-вот получит Лысого в качестве клиента. У Эммануэль появились все причины заказать неприступного и зарвавшегося авторитета.

- Я всегда говорил: нет худа без добра, - удовлетворенно заметил Серафим.- Итак, переходим в наступление.

- Чёрт бы вас побрал,- удрученно проворчала мисс Каннибал. - Как ваще в этой говеной стране работать? Я ж приехала сюда ради наживы, а не ради каких-то гнилых разборок. Во что меня впутали? - Ее причитания носили риторический характер и к сути дела отношения не имели. - Ик! Ик! Мое дело - кухня, меню, мясорубки. Куда я влипла?

- Нажива - это хорошо, - наседал бесцеремонный убийца. - Кухня - прекрасно. Мясорубки - вечно. Но кроме высоких материй иногда приходится уделять внимание мелким говенным делишкам, проводить, так сказать, периодическую дезинфекцию.

- Ик-ик-ик! - перебила хозяйка дворца.

- Да выбрось, на фиг, свое парево, мать, в момент икать расхочешь!

Убийце наконец удалось отнять у осоловевшей бабы пионерку и затушить ее в пепельнице. Результат не заставил себя ждать. Секунд десять Эммануэль неподвижно смотрела в одну точку, как бы не веря в то, что икота ее отпустила, а потом резко и моложаво зашевелилась.

- Реально перестала, - поняла она. - Не наколол, гаврик! Так чё мы ботали? Чё Лысый?

- Прикинь, как четко можно оттопыриться, если Лысый будет страдать и ломаться, как это делаешь сейчас ты, - предложил Серафим.

- Даже очень можно оттопыриться, - согласилась преступница.

- Херово тебе было рубать пельмень, мать?

- Ой, херово, не говори!

- Так устроим ему такой же прикол!

- Прикол, говоришь?

- Ты мне заказываешь засранца - я его голыми руками размазываю по твоей тарелке, - объяснил увлеченный убийца. - И нет проблем.

- По тарелке, говоришь?

- Да по чему твоя душа пожелает! Я ж, мать твою, все могу сварганить - обпердишься от удовольствия, это я гарантирую.

- А на хера? - Эммануэль недоуменно моргнула заметно побелевшими фарами. - По тарелке-то на хера? Как я оттопырюсь, если он будет лежать паштетом на тарелке? Не сможет ведь он и пельмени рубать, и паштетом прикидываться? - резонно заметила мисс Каннибал.

- Какие пельмени? - не понял Серафим.

- Как это какие пельмени? - Она машинально уставилась на правое ухо Серафима. - Лысый должен повыламываться на моих глазах али нет?

- Должен, - согласился Серафим и всё же ради перестраховки повернулся к собеседнице другим боком.

- А то как я еще оттопырюсь? - Эммануэль лишь переключила свое внимание с правого уха убийцы на левое. - Пусть жрет пельмени, а потом можно и по тарелке голыми руками…

- Э, ты че задумала, мать? - Серафим не на шутку забеспокоился насчет собственных ушей.

- Пусть хавает пельмени Маши Типовашеевой, - упрямо заявила заказчица.

- Но это… исключено.

- Причины?! - строго спросила она.

- Я же с ней трахаюсь!

- А мне до фени. Я заказчик - ты дурак. Чё хочу - то сварганишь.

- Да ты двинулась, мать!

- Не я двинулась - житуха заставила.

Серафим не находил слов. Затевая этот базар, убийца не предполагал, к каким осложнениям на уши он может привести.

- Чё рыло воротишь? - Эммануэль, казалось, была в восторге от своей идеи. - Коли впадлу - канай отсюда. У меня киллеров - выше крышы, конкуренции до вони, и никто рыло не воротит: чё закажу, то принесут. Не понимаю, те-то че? Я ж не гасить её прошу, ну эту ляльку твою, чёрт бы вас побрал. Всего одну пельмень хочу. Чё жмёшься? Не понимаю.

- Я с ней трахаюсь, - повторил киллер.

- И я не без греха, тоже не дура потрахаться. - Эммануэль показала на одноухого любовника. - Знаешь, мне уже по фиг, сколько у него ушей, - главное, чтоб торчало. Не права, что ль, я?

- Ты вечно права, мать, но я чё-то не въезжаю. - Серафим был сам не свой.

- Короче, - помогла Эммануэль, - тащи мне пельмень, да и хрен с ней. Те чё главное, чтоб лежало или чтоб торчало? Слушай сюда: в ляльке главное, чтоб лежало, а все, что у нее торчит, - на хер… - Она стала заговариваться, ее ладонь, как нож, распилила воздух.

- Слышь, мать, давай-ка придумаем что-нибудь постебовее, - предложил Серафим, лишь бы выпутаться из двусмысленной ситуации.

- Что уж стебовее? Лысый жрет пельмени мисс края! - Эммануэль повеселела на глазах. - Я оттопыриваюсь, го-го-го-го! Чем те не феня? Не остроумно, что ль?

- О, это очень даже феня, это, безусловно, остроумно, но все-таки давай не зацикливаться. Древняя мудрость говорит: хочешь застращать мудака - продерни его за больное место.

- Правильная мудрость, - кивнула Эммануэль, вынимая очередную сигарету. - Ну и чё дальше?

- Я как никто в этом городе знаю все больные мозоли Лысого.

- Ну и чё?

- Деньги, власть и похоть, - доложил убийца. - Это его самые больные места.