Серая скала (сборник)

Однако должен сказать, что мне тоже захотелось поскорее уйти из этих мест. Вторичная встреча со страшным стариком не предвещала ничего хорошего. Хотя он, по утверждению заведующего гостиницей, никогда не забирался в помещение, рассчитывать на такую скромность сумасшедшего не следовало. Я пошел искать себе комнату где-нибудь подальше от этого неприятного места. 

Глава III НАХОДКА В БАШНЕ ЗАМКА

 Мне повезло. Совсем в другом конце поселка, недалеко от завода, мне указали на маленький домик с балкончиком и садиком перед ним, где сдавалась комната. Я постучал. Дверь отворила опрятная старушка и, видимо, обрадовалась, узнав о цели моего прихода.

Просторная, светлая комната была вполне достаточна для двоих и на первое время меня устраивала. Мы быстро договорились об условиях, и я решил здесь поселиться. Старушку звали Надежда Петровна Пасько. Она разговорилась и поведала мне о своем горе. Оно было таким же, как и у многих других матерей: сын ее еще в начале 1942 года был схвачен гестаповцами и с тех пор пропал без вести. Умер ли он здесь где-нибудь или же его отправили в Германию и он погиб там — никто ничего определенного сказать не мог. Он работал на заводе начальником химической лаборатории.

— Вот и живем мы здесь вдвоем с невесткой, Марией Сергеевной, горе мыкаем. Она на заводе служит, я — по хозяйству. А сейчас у нас внучка гостит, Танюша. На каникулы из Киева приехала.

Старушка улыбнулась, и лицо ее просветлело.

Вечером я уже окончательно перебрался на новую квартиру. Мария Сергеевна оказалась симпатичной женщиной лет сорока пяти, с приятным, хотя и утомленным лицом, серьезными серыми глазами и темными волосами, среди которых кое-где уже блестела седина. Ее дочь выглядела совсем еще девочкой. Ей было двадцать лет, а на вид можно было дать не более шестнадцати. Она только что перешла на второй курс медицинского института. Светло-карие глаза ее глядели весело и задорно. Чистый лоб, правильный нос, длинные светло-русые волосы, заплетенные в косы, — все было красиво и гармонично. Ее внешность несколько портили лишь губы, которые были слишком толсты и маловыразительны. В ее стройной, крепкой фигуре и угловатых движениях было что-то мальчишеское. Она была любительницей прогулок и постоянно подбивала меня на них, но я предпочитал гулять в одиночестве.

Я целыми часами бродил по тропинкам и дорогам, мимо полей, засеянных пшеницей и кукурузой. Заходил в хутора, чтобы полакомиться только что сорванным, еще теплым виноградом, завтракал дынями и помидорами, запивая их молодым кисловатым вином. А иногда забирался на вершины холмов и оттуда смотрел на беловатые утесы, выступающие среди темно-зеленых пятен леса, на серебристую реку, на отдаленные усадьбы и села. Потом по вечерам рассказывал о своих путешествиях в длинных письмах...

Побывал я также и в городе, на этот раз вместе с Татьяной.

Я только что, перед самым отъездом из Москвы, был принят в кандидаты в члены партии и спешил стать на учет в районном комитете и представиться первому секретарю. Таня в тот же день поехала в город за покупками. Мы условились встретиться на бульваре.

Первым секретарем был товарищ Еременко. Я застал его в кабинете оживленно беседующим с посетителем.

— Познакомьтесь: Краевский, председатель местного союза охотников. — сказал Еременко.

Еременко расспросил меня обо всем, обещал привлечь к партийной работе и поинтересовался, хорошо ли я устроился и не нуждаюсь ли в чем-нибудь. Я поблагодарил его и рассказал, между прочим, о ночном приключении в гостинице.

— Да, знаю, знаю,— сказал он, — слыхал про этого несчастного. Не выдержал рассудок. И то сказать, легко ли отцу видеть пытку и казнь собственного сына! Во время оккупации, — продолжал он, — у нас действовало несколько подпольных организаций. Среди них была группа «ЮРП» — «Юные разведчики-патриоты». Вот Артемий Иванович, — он указал на Краевского, — имел близкое к этому делу отношение.

Краевский молча кивнул головой. Это был совсем еще не старый, полный сил человек, но с седыми волосами. Серые глаза его смотрели спокойно и проницательно. Только заметная нервозность, с которой он курил трубку, свидетельствовала о том, что он прожил далеко не спокойную жизнь.

— Да, — сказал он, оставляя трубку, — юные разведчики не раз оказывали нам большую помощь. Их группа была прекрасно законспирирована. Они сносились друг с другом с помощью особой азбуки. Мы имели дело только с одним их связным, Васей Гавриловым, по прозвищу «Дядька». Крепкий был юноша. Когда весной девятьсот сорок четвертого года организация провалилась, он убил при аресте трех гестаповцев и застрелился сам. Тогда всех похватали: Аносова, Толю Сердобина, сестер Паниных — всего человек двенадцать. Из них восьмерых повесили на площади. Остальные, наверное, были замучены при допросе. Печальное воспоминание! Но до нашей подпольной организации фашисты так и не добрались.