Серая сталь

— Да, цесаревна. — Николай наконец-то вспомнил кого ему напоминает эта девушка. Высокие скулы, мягкая линия подбородка и ямочки на пухлых щеках, не знавшие румян, за ненужностью последних… в общем если и была Любава копией царицы, то лишь улучшенной и куда более живой, и непосредственной, поскольку сразу зарделась так, что даже мочки ушей заалели.

– Ну раз мы представились, то как радушная хозяйка предлагаю вам, небольшую прогулку, или как говорят наши заклятые друзья – бритты – экскурсию, по Приёмному Дворцу. – Она подала руку, и словно два старых приятеля пошли к одному из боковых выходов из залы.

– Здесь, галерея героев империи. – Любава кивнула на широченный коридор стены которого были увешаны портретами. – Кстати, и ваш батюшка, полковник Белоусов, тоже здесь. Второй ряд восьмой портрет от входа. Тогда он правда был капитаном, но уж такой подвиг, как минирование турецкого флагмана, да ещё и непосредственно в пороховом погребе, не мог не отразиться здесь. – Они неторопливо прогуливались вдоль галереи, и цесаревна внимательно поглядывала на лицо боярича пытаясь уловить оттенки чувств, но кроме вежливого любопытства ничего не видела.

Из галереи они прошли в Оружный Зал, где Николай застрял бы надолго, но не дав ему полюбоваться выдающимся собранием смертоносного металла, цесаревна потащила его дальше, пока они не оказались во внутреннем дворике между Приёмным Дворцом и Детинцем, где был разбит небольшой, но очень уютный сквер, в котором уместились не только беседки, но и роскошный беломраморный фонтан.

Осеннее солнце согревало вполне по-летнему, так что бортик фонтана сделанный в виде широкой скамьи был тёплым, и Любава присела, кивнув Николаю. – Садитесь, расскажите мне о ваших приключениях. А то в газетах вы выглядите словно древний Ахилл, а то и Геракл. – Она рассмеялась мелодичным, серебряным смехом, от которого у Николая под кожей пробежал целый табун мурашек. – Неужели вам не было страшно?

– Да нечего особенно рассказывать. – Николай сел рядом, и посмотрел в лицо девушке. – Меня учат воевать с самого детства. Папа и дядька Михалыч, потомственные пластуны, и казачью науку мне передавали от всей широты души и даже чуть сверху. Ну и бандиты те, для меня в общем ну как манекены. Мишени. Там в драке не до страха. Он конечно есть, но не тот что парализует, а тот что наоборот помогает собраться, и делать даже то, что в обычной жизни получается с трудом. И это действительно то, что я умею делать лучше всего – лишать других людей жизни. Остальное, что лучше, что хуже, но ничего выдающегося. Так что, это вовсе не подвиги. Подвигом для меня было бы, ну я не знаю, создание картины, написание романа, или постройка дома. Как говорит моя мама, кто на что учился.

– А как же свершения, героизм…

Николай внимательно посмотрел на собеседницу, и кивнул. Похоже девочка не играла и ей действительно было интересно.

– Подвиги они никогда не сами по себе. Они для чего-то или во имя чего-то. Лучший повод – защита Родины, тех, кто слабее тебя, чести… Когда человек выходит за рамки возможностей, сотворяя немыслимое. А перестрелять полсотни бандитов, это не героизм, особенно если учесть, что в основном я защищал собственную жизнь.

– Но ведь там были и другие люди.

– Были. – Николай кивнул соглашаясь. – Но и там не было ничего особенного, а была лишь грязная работа по очистке планеты от мусора. Вот вы же не считаете подвигом уборку рабочего стола?

В ответ Любава громко рассмеялась.

– Это конечно не подвиг, но что-то героическое в этом есть. Особенно учитывая какой беспорядок обычно царит в моей комнате.

Соглашаясь на предложение отца, расстроить планы Голицыных Любава предполагала, что это будет лёгкий флирт, ну может быть придётся появиться с бояричем пару раз на каких-то приёмах, или влюбить его в себя. Но сидя на нагретом бортике фонтана, рядом с ним, она ощущала совершенно невероятное спокойствие, словно вокруг занял позиции Гвардейский Бронеходный полк. Спокойствие, умиротворение, и ещё что-то совсем непонятное, словно где-то внутри живота водили мягким пёрышком, отчего по телу прокатывались горячие волны. И запах. Никаких парфюмерных запахов, или козлиного духа что доносился порой от солдат и офицеров. От поручика пахло горячим железом, бензином, немного порохом, и от этого коктейля у цесаревны внутри разгорался такой шторм, что уже начали пламенеть щёки, и ныть от странной боли кончики груди.

– Что-то мне нехорошо. – Она чуть улыбнулась, и хотела встать, когда Николай взял её за руку.

– Это называется гормональная буря. – Опустите ладони в воду, и подержите пару минут. Лучше конечно холодный душ, но я его здесь что-то не вижу.

Любава подёрнула кружевные рукава почти до локтя, и погрузила руки в прохладную воду.

– Действительно легче. – Она снова рассмеялась. – Это все девушки на вас так реагируют?