Сербия о себе. Сборник

Как показала практика, теневая экономика действительно послужила хорошим амортизатором социальных потрясений. Однако она породила упадок морали и иных общественных ценностей. Порядочность стала пороком, непорядочность – добродетелью и главным критерием выживания. А это неминуемо влекло за собой расцвет коррупции и криминала, принявший невероятный размах. Общество деградировало социологически и психологически. События, когда-то имевшие место в Латинской Америке в периоды гиперинфляции, в начале 1990-х гг. разыгрались на территории СР Югославии. Так, например, в Аргентине во время жесточайшей гиперинфляции в народе говорили: «Государство ловит воров, потому что не терпит конкуренции». В случае продвинувшейся дальше Сербии можно перефразировать: «Государство объединяется с ворами, чтобы создать монополию». Поскольку, в конце концов, только за счет воровства можно жить достойно[211] !

Поскольку во время гиперинфляции большая часть отечественной экономики ушла в тень, неминуемо последовал сильный спад реальных фискальных доходов государства[212] . Конечно, финансирование государственных расходов денежной эмиссией без погашения только сильнее разжигало гиперинфляцию, которая, в свою очередь, приводила к дальнейшему спаду реальных фискальных доходов, учитывая, что запоздалая уплата налогов при высоком уровне инфляции автоматически означала их обесценивание. Таким образом, на сцену выходит известный в экономической теории эффект Танзи – Оливера. «Чудовище-гиперинфляция сделало свое дело». Между тем после всего сказанного неизменно возникает вопрос: а было ли государство заинтересовано в сборе налогов и пошлин для пополнения бюджета из реальных источников?

Факты неприглядны и свидетельствуют об одном: все происходившее в области общественных финансов во время гиперинфляции недвусмысленно указывает на отказ государства от потенциально богатых источников дохода, сознательной жертвы общими интересами в пользу интересов отдельных лиц из финансовой элиты. К примеру, доходы от таможенных и других импортных пошлин практически отсутствовали, поскольку пошлины рассчитывались и уплачивались на основании заниженного официального валютного курса. Наоборот, была предоставлена возможность обогащаться политическому истеблишменту, представители которого благодаря монопольному праву на импорт и фактическому освобождению от пошлин получали колоссальные сверхприбыли. Помимо этого, государство сознательно отказалось еще от одного чрезвычайно важного источника доходов – налога с товарооборота[213] . Такова была цена расширения теневой экономики и еще одна жертва в пользу политического истеблишмента. Незаинтересованность государства в налоге с товарооборота наиболее очевидна на примере торговли исключительно прибыльным товаром – сигаретами. Практически вся торговля табачными изделиями проходила через теневые каналы и завершалась уличной торговлей. И хотя речь не шла о жизненно необходимой продукции, нелегальная торговля сигаретами была фактически легализована, поскольку весь процесс без каких-либо осложнений проходил на виду у надлежащих инспекционных органов и милиции. Таким образом, взятки и коррупция вновь сделали свое дело на радость организаторам этого прибыльного табачного бизнеса. Но все же у государства не хватило духу отказаться от всех своих фискальных доходов. Ревностно взимались налоги с личных доходов граждан, и добросовестно сокращались сроки их уплаты в целях смягчения упомянутого эффекта Танзи – Оливера. В течение 1993 г. из этого источника был собран 71% общих фискальных доходов Сербии[214] . Кроме того, значительные доходы шли от специально введенного налога с финансовых трансакций[215] (около 15% общих фискальных доходов), а налогоплательщиками в большинстве случаев опять-таки оказывались простые граждане. Следовательно, государство селективно подходило к выбору налогоплательщиков, причем его выбор (на первый взгляд) кажется несколько нерациональным и абсурдным: бремя налогов было возложено на плечи немощного населения, в то время как могущественная финансово-политическая элита заботливо оберегалась и де-факто укреплялась. Вероятно, речь здесь шла о неких особых национальных интересах, которые ум обычного человека, каковыми и мы себя считаем, не в состоянии воспринять и осознать.

Собираемые таким манером фискальные доходы ни в коей мере не могли удовлетворить даже элементарных потребностей государства, в силу чего они постоянно пополнялись инфляционными доходами. Финансирование дефицита общественного потребления денежной эмиссией и неутолимая жажда валюты у политического истеблишмента привели к денежному хаосу в стране. Он начался летом 1993 г. (великая пшеничная афера), а кульминировал после запрета скупки безналичной валюты в конце осени 1993 г. После того как денежный хаос был запущен в действие, он сам себя подпитывал (государство контролировало черный валютный рынок, но не инфляцию) и в конце концов сам по себе угас.