Сербский генерал Младич. Судьба защитника Отечества

Меня, а значит и любого сербского бойца или мирного жителя, вдохновляет пример полковника Вукоты Вукотича, который в самые тяжелые моменты из Вогошчи поехал в Скелане и стал во главе этого отдельного Скеланского батальона и благодаря братской помощи из Сербии, небольшой помощи нашей власти, да и Десимира, этого нашего доктора, который непонятно по каким причинам перешел Дрину, он сделал много для спасения нашего народа. (Незадолго до издания этой книги тот доктор позвонил мне. Он живет в Ужице. Зовут его Десимир Митрович. — Прим. Л.Б.)

Было бы несправедливо не упомянуть первого начальника штаба Дринского корпуса, генерала Скочаича, который одно время был преподавателем в Командно-штабной Академии, он получил эти должности в момент, когда от них один за другим отказывались многие офицеры Армии Республики Сербской, а он уже был начальником штаба Герцеговинского корпуса.

Большой вклад в боевые действия, особенно в операции «Церска» и «Подринье», внес и генерал Милошевич, в то время начальник оперативно-учебного отдела Дринского корпуса и, благодаря результатам, которых добился и здесь, и до своего прибытия, назначен командиром Сараевского корпуса и вместе с остальными защищал Сараево. А я признаю, что наибольший вклад в это внесли как раз жители и военные из того региона, а также те, кто родом с Романии, Герцеговины и Краины…

Мы народ малый по численности, но великий по духу. У нас были, есть и будут и великие воины, и великие ученые. Никто не сможет нас победить, если мы поймем, что основное слабое звено, по которому и в будущем будут бить наши враги — наша разобщенность. Никогда мы не должны позволять, чтобы из-за чьих-то амбиций дошло до разрыва этого звена. Мы должны создать сербское единство, сербскую национальную программу, православную программу, и на этих основаниях включаться в современные течения…

Была тенденция и в Романии, и в моих родных местах, и в Герцеговине, и в Крайне, и в Подринье, создавать не армию, а паравоенные отряды; не милицию, а парамилицию; не власть, а паравласть. Были, а к сожалению и сейчас есть, отдельные люди, которые так действуют. Между тем и в нашей армии, и в МВД — наши дети, неважно, на восточном или западном берегу реки Дрины. Я не испытываю ревности ни к одной структуре, но нужно знать, что святыня и клятва нашего народа — воин! Не как тюлень у эскимосов, потому что на них никто не нападает. А по нашим землям громыхали крестовые походы, мировые войны и, наконец, эта война. Эта война для нас тяжелее всех других. Тяжелее по разрушениям. Тяжелее по быстроте, с которой разносилась по миру ложная информация, будоража его, из-за чего нас сковали санкциями. К сожалению, этому мы иногда и сами способствовали своим незнанием и неумением, а особенно раздорами. Я вас прошу… — Здесь генерал запнулся, сглотнув, чтобы удержать слезу, и продолжал: — Хочу вам сказать, что я, как человек и как командир, намерен сделать всё, чтобы не допустить раскола среди сербов. И вместе с группой офицеров из Главного штаба, на основании заключения расширенной коллегии Командующего Главным Штабом, состоявшейся 30 и 31 января, я получил задание примирить сербские руководства. Полностью мне это не удалось, но я этого не оставлю, пока не приведу их в один зал, чтобы все сели и разговаривали, чтобы выработали сербскую программу, решили, как нам вместе жить дальше!

Я вас прошу иметь в виду, что я это делаю не ради себя и не только ради будущих поколений, но и ради тех людей, которые с верой в нас, в нашу победу, отдали свои жизни. Я это делаю ради сыновей этой женщины передо мной, а жертвы каждого из нас и раны, какими бы они ни были, несоизмеримы с жертвами и ранами её, матери Марчеты!

Ах, когда-то и я, спросите хотя бы у моей жены, был жизнерадостным человеком. И я умел веселиться. И я умел смеяться. С тех пор как началась война, с тех пор как я впервые увидел страдания сербского народа в селе Драгичи… Здесь и этот малый, капитан Печанац, который видел это со мной… Когда я первый раз увидел заколотого серба Николу Драгича, которого усташи закололи в дверях, и зарезанных его собак и ослов, и исколотую ножом его сноху — с тех пор я смеюсь больше для вида… чтобы иногда развеселить народ. Но мне самому не до смеха.

В это время с нами произошла трагедия. Не знаю, будет ли когда-нибудь в истории еще возможность всем нам стать в единый строй и противостоять врагу. А наш враг — это не только мусульманско-хорватская коалиция, которая есть всего лишь протянутая лапа блока НАТО, но и половина международного сообщества, включая большую часть исламских стран и целый блок германских.