Сердца четырех

– Корень у просеки тормознет, – Марик убрал пистолет в карман.

– Це розумно, – кивнул Микола.

– А Козулька? – спросил Ребров.

– В Козульке вас ждут с гостинцами, – усмехнулся Марик и кивнул Миколе:

– Готовь шутиху.

– Ща зробим! – Микола выволок из купе две сумки, набитые бидонами с бензином и толовыми шашками.

– Давайте багаж, – Марик, Ребров и Ольга вынесут все из купе в тамбур. Микола стал разматывать бикфордов шнур.

– А это кто? – заглянул Марик к проводнице.

– Верный друг милиции, – усмехнулась Ольга, застегивая шубу.

– Ага, – Марик на секунду задумался, потом оторвал от простыни кусок, – а ну, давай твою болячку.

Девушка протянула руку, он быстро перевязал ее, с силой затянул узел. Она вскрикнула.

– Не боись, – он вытер испачканные кровью руки о пододеяльник.

– А теперь – шевели копытами. С нами пойдешь. Как чрезвычайный и полномочный представитель ментов.

– Дяденька, не надо! – поползла на коленях девушка. – У меня в Красноярске мать больная, отец инвалид войны!

– Будешь умницей – увидишь своих инвалидов. Это что у тебя? – он пнул сапогом мешок со свиной головой.

– Кабан, – всхлипывала проводница.

– Чай где?

– Тут наверху.

Он открыл шкаф, стал вынимать пачки чая, сахара и печенья и класть их в мешок с головой.

– Зроблено, – Микола показал конец шнура.

– Погоди, – Марик выволок мешок в коридор. – Все в тамбур!

– Сережа, шапку! – Ольга толкнула мальчика, он побежал и вернулся с шапкой на голове.

Поезд стал резко тормозить.

– Запалишь, когда рукой махну! – Марик открыл дверь, морозный воздух ворвался в тамбур. – Давайте, господа! Туг снег глубокий. Первым прыгнул Ребров с промежуточным блоком, потом Ольга с жидкой матерью, за ними Сережа с рюкзаком и Штаубе. С головы поезда трижды посигналили фонарем, Марик ответил карманным фонариком, махнул Миколе:

– Пали!

– Палю! – Микола поджег шнур, выбежал в тамбур, подтолкнул автоматом проводницу. – А ну прыгай, коза!

Проводница спрыгнула, Микола и Марик последовали за ней. Вагоны дернулись, резко набирая скорость. Поезд ушел.

– Ебаный в рот! – Штаубе вытер снег с лица, заворочался в сугробе.

– Приехали…

Кругом было темно. Мутная луна слабо высвечивала опушку леса и невысокие сопки вдали.

– Как мать? – Ребров вытащил из снега промежуточный и поставил на еле заметные шпалы.

– Нормалек! – Ольга с трудом подняла чемодан, крикнула:

– Сереж! Как вы там?

– О’кей! – крикнул Сережа. Минут через пять подошли Марик с тремя автоматами, Микола с мешком и прихрамывающая, плачущая проводница. Марик посветил фонариком:

– Как багаж?

– Все цело, – ответил Ребров.

– Палку потерял! – Штаубе рылся в сугробе. – Посвети!

Марик посветил:

– Поздновато тормознули. Придется до просеки пехом драть.

– Долго? – осматривался Ребров.

– Меньше километра.

– Нет ни хуя! – Штаубе приподнялся с колена. – Сереж, ты хоть помоги!

В направлении ушедшего поезда слабо и коротко вспыхнуло, донесся взрыв.

– О! Це в голове! – улыбнулся Микола. – Наша пыхнет побогаче. Вскоре яркая вспышка озарила горизонт.

– О це добре! – щелкнул языком Микола. – А то я вже завагался. О! Бувайте здоровы! – он снял кубанку и поклонился зареву.

– Палка… палка самшитовая, – не унимался Штаубе, – с 58-го года!

– Найдем мы вам новую палку, – Марик выключил фонарь. – Пойдемте, время дорога.

Штаубе плюнул, выбрался из сугроба, подхватив «дипломат» Реброва и свой портфель. Марик взял у Ольги чемодан с жидкой матерью, Микола и Ребров подняли ящик с промежуточным блоком. Двинулись по занесенному снегом железнодорожному пути. Минут через двадцать сзади свистнули.

– Стоп, – Марик поставил чемодан и ответно свистнул. Их догнали двое в форме железнодорожников; у одного на груди висел автомат Калашникова с обрезанным стволом, другой нес небольшую сумку.

– Это ж надо, Марик, я там твой бинокль забыл! – заговорил, улыбаясь и тяжело дыша тот, что с автоматом. – Когда байду перетаскивали, я его снял, шоб не болтался, а потом тот потс со шпалером навалился, короче, пока мы его с Корнем уговорили, я ж просто совсем натурально забыл про бинокль!

– Бинокль… – Марик потряс уставшей рукой. – У нас вон Коля Василя забыл.

– Шо такое? Грохнули?

– Та зачепило ее, Лютик, – Микола громко высморкался, вытер руку о полушубок. – Они ж, гады, понапхались там, як черви в издали, не побачишь виткеда шмальнут! Тильки я першего пришил, два других повылезло, пид сердце ему и влепили.

– Еб твою… – качнул головой Корень.

– А я ж ему так две понюшки и не отдал! – вздохнул Лютик.

– Мне отдашь, – устало усмехнулся Марик. – Вы в ресторан, конечно, не заглянули.

– Да ну когда ж нам было заглядывать, Марик!

– Скоба с нас шкуру спустит.

– Ресторан! – по усмехнулся Корень. – Ладно, что живыми выбрались. Дайте закурить кто-нибудь.

Ольга раскрыла портсигар, протянула. Корень, Лютик и Микола взяли по папиросе.

– Закурим, когда в лес войдем, – Марик поднял чемодан. – Подождите, тут же рукой подать…

Прошли еще метров двести по дороге, свернули влево, по глубокому снегу пересекли неширокую просеку и вошли в лес. Закурили. Марик свистнул. Невдалеке раздался ответный свист.

– О! – щелкнул языком Микола. – Добре, шо догадался…