Сердца трех

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Мораторий, объявленный правительством США, помог стабилизировать положение, и акции на бирже перестали падать, а некоторые даже поднялись в цене. Такая картина наблюдалась в отношении акций почти всех предприятий, кроме тех, в которые были вложены капиталы Френсиса и которыми Риган играл на понижение. Он продолжал играть на понижение, вызывая неуклонное падение цен, и с радостью отметил, что на рынке появились большие пакеты акций «Тэмпико петролеум», которые, очевидно, выбрасывал не кто иной, как Френсис.

– Теперь пришло наше время, – скомандовал Риган своим сообщникам. – Продавайте и покупайте. В обоих случаях будете в выигрыше. И все время помните о списке предприятий, который я вам дал. Продавайте только эти акции, да так, чтобы их побыстрее вручить покупателю. Они будут падать и падать. А все остальное покупайте, и покупайте немедленно; и вручайте покупателю все, что продадите… Поймите, это дело беспроигрышное, а продолжая сбывать акции, указанные в списке, вы убьете сразу двух зайцев.

– А вы-то сами что будете делать? – спросил один из «медведей».

– Я? Мне покупать нечего, – был ответ. – Пусть это служит вам доказательством, что я даю вам честный совет и что у меня нет сомнений в правильности этой тактики. Я не продал ни одной акции, кроме тех, которые указаны в списке, так что я ничего не должен покупателям. Я тут же рассчитываюсь с ними и продолжаю держаться списка, и только списка. В этом и заключается моя игра, и вы можете принять в ней участие: надо только продавать и тут же рассчитываться с покупателем.

– Вот и вы, наконец! – в отчаянии воскликнул Бэском, когда Френсис в половине одиннадцатого вошел в его кабинет. – На бирже цены на все пошли вверх, кроме акций ваших предприятий. Риган хочет пустить вам кровь. Вот уж никогда бы не подумал, что он может проявить такую силу! Мы не способны выдержать этот натиск, нам крышка. Мы раздавлены – и вы, и я, и все мы…

Никогда еще Френсис не был так спокоен, как сейчас. «Раз все потеряно, чего же волноваться?» – рассуждал он. Не будучи большим специалистом в биржевой игре, он все же вдруг увидел просвет, которого не заметил многоопытный и слишком детально ее знавший Бэском.

– Не принимайте все так близко к сердцу, – посоветовал Френсис, меж: тем как зародившийся в его мозгу план с каждой секундой принимал все более ясные очертания. – Давайте покурим и обсудим немного положение.

Бэском нетерпеливо махнул рукой.

– Да подождите же, – взмолился Френсис. – Постойте! Послушайте! Вы говорите, что мне крышка?

Маклер кивнул.

– И вам тоже?

Снова кивок.

– Значит, мы с вами разорены, разорены дотла, продолжал Френсис развивать созревший у него в голове план. – А для вас и для меня совершенно ясно, что не может быть ничего хуже полного, абсолютного, стопроцентного, окончательного разорения.

– Мы теряем драгоценное время, – запротестовал Бэском, кивком головы все же давая понять, что он согласен с этим выводом.

– Что же нам осталось терять, если мы с вами разорены, как мы только что признали? – с улыбкой произнес Френсис. – Если человек разорен дотла, то уже ни время, ни покупка, ни продажа акций – ничто не имеет для него значения. Все ценности перестали теперь для нас существовать. Вам это понятно или нет?

– Ну, и что вы предлагаете? – спросил Бэском с внезапным спокойствием, какое порождает отчаяние. – Меня разорили, я вылетел в трубу, да еще с каким треском!

– Вот теперь вы меня поняли! – обрадовался Френсис. – Вы – член биржи. Так кто же вам мешает участвовать в игре? Продавайте или покупайте. Делайте все, что вашей душе угодно. И моей тоже. Нам нечего терять. Сколько бы вы ни вычитали из нуля, все равно будет нуль. Мы спустили все, что у нас было. А теперь давайте спустим то, чего у нас нет.

Бэском еще пытался слабо протестовать, но Френсис решительно положил конец его сопротивлению.

– Помните: сколько бы вы ни вычитали из нуля, все равно будет нуль.

И вот Бэском, следуя советам Френсиса, но действуя уже не как маклер, а на собственный страх и риск, пустился в самую сумасшедшую финансовую авантюру, какую он когда-либо предпринимал в своей жизни.

– Ну, вот и все, – со смехом сказал Френсис в половине двенадцатого, – теперь мы можем и выйти из игры. И помните: положение наше в данную минуту ничуть не хуже, чем оно было час назад. Тогда мы были на нуле. Мы и сейчас на нуле. Теперь вы в любое время можете вывесить объявление о распродаже имущества.

Бэском тяжело опустился в кресло и устало взялся за телефонную трубку, намереваясь отдать распоряжение прекратить борьбу и объявить безоговорочную капитуляцию, как вдруг дверь распахнулась и в комнату ворвался знакомый припев старой пиратской песни. При первых же звуках этой песни Френсис вырвал трубку из рук маклера и бросил ее на рычаг.

– Стойте – закричал Френсис. – Слушайте!

И они услышали

Мы – спина к спине – у мачты,

Против тысячи вдвоем!

А затем и сам Генри ввалился в комнату, таща огромный чемодан, но уже не тот, который был у него утром. Увидев его, Френсис подхватил припев.