Сердца в Атлантиде

— Тед! — и снова только шелестящий шепот, и Бобби никак не мог подняться на ноги. И уже не знал, хочет ли он встать. Его окутал жуткий страх, такой же отупляющий, как грипп, такой же обессиливающий, как неистовый приступ поноса. Просто проехать мимо кровавого сгустка “Де Сото” у “Гриля Уильяма Пенна" уже было скверно, но оказаться в его надвигающихся лучах-глазах было в тысячу раз хуже. Нет.., в миллион раз!

Он осознавал, что порвал штаны и рассадил колено до крови, он слышал, как Малыш Ричард завывает в чьем-то окне на верхнем этаже, и он все еще видел голубое кольцо вокруг часов гробовщика, будто вытатуированный на сетчатке слепящий след лампы-вспышки, но все это казалось нереальным. Хулигансетт-авеню внезапно превратилась в подобие скверно намалеванного задника. А за ним затаилась неведомая реальность. И реальность эта была тьма.

Решетка “Де Сото” двигалась. Рычала. “Машины эти не настоящие, — сказал Хуан. — Они что-то другое”.

Да, что-то совсем другое!

— Тед… — чуть громче на этот раз.., и Тед услышал. Он обернулся к Бобби, глаза у него расширились, и тут “Де Сото” вспрыгнул на тротуар позади него, сверкающие, зыбкие лучи фар впились в Теда и удлинили его тень — совсем как удлинились тени Бобби и близняшек Сигсби, когда на крохотной автостоянке Спайсера вспыхнул фонарь. И опять новый свет ворвался на улицу. Теперь со стороны складов надвинулся “кадиллак” — сопливо-зеленоватый “кадиллак”, который казался длиной с милю, “кадиллак” с решеткой, как злая ухмылка, и боками, вздутыми, как доли легкого. Он вспрыгнул на тротуар прямо сзади Бобби, остановившись менее чем в футе у него за спиной. Бобби услышал басистое пыхтение и понял, что “кадиллак” дышит.

Во всех трех машинах распахнулись дверцы. Из них вылезли люди — или твари, на первый взгляд выглядевшие точно люди. Бобби насчитал шесть, насчитал восемь, перестал считать. На каждом был длинный горчичного цвета плащ — такие называют “пыльниками”, — на правом лацкане каждого был сверлящий багровый глаз, который Бобби видел во сне. Наверное, красные глаза — это их бляхи, подумал он. Носящие их твари.., кто они? Полицейские? Нет. Что-то вроде помощников шерифа, преследующих преступника, как в кино? Теплее. Тайные стражи закона? Еще теплее, но все равно не то… Они…

"Они регуляторы. Как в том фильме, который мы с Эс-Джеем видели в прошлом году в “Ампире”, ну, в том, с Джоном Пейном и Карен Стил”.

Вот именно — именно так. Регуляторы в фильме оказались всего лишь бандюгами, но сперва верилось, что они не то призраки, не то чудовища, не то еще что-нибудь. Но эти вот регуляторы, решил Бобби, они чудовища.

Один ухватил Бобби под мышки. Бобби закричал — ничего ужаснее этого прикосновения он в жизни не испытывал. По сравнению удар об стену, когда его отшвырнула мать, был пустяком из пустяков. Прикосновение низкого человека было словно.., словно у грелки выросли пальцы, и она вцепилась в тебя.., но только они ощущались по-разному — под мышками у него будто были пальцы, а потом они стали когтями. Пальцы.., когти, пальцы.., когти. Это немыслимое прикосновение жужжанием проникало в него и вверх, и вниз. “Палка Джека, — пришло ему в голову, — заостренная с обоих концов”.

Бобби подтаскивали к Теду, которого окружили остальные. Он шатался, потому что ноги его не держали. Он думал, что предупредит Теда? Что они вместе убегут по Наррагансетт-авеню. Может быть, немножко подпрыгивая, как Кэрол? Обхохочешься, верно?

Невозможно поверить — но Тед словно бы совсем не боялся. Он стоял в полукружии низких людей, и на его лице была только тревога за Бобби. Тварь, державшая Бобби то рукой, то отвратительными пульсирующими резиновыми пальцами, то когтями, внезапно выпустила его. Бобби пошатнулся, закачался. Кто-то из остальных испустил пронзительный лающий крик и толкнул его между лопатками. Бобби рухнул вперед, и Тед подхватил его.

Рыдая от ужаса, Бобби вжался лицом в рубашку Теда. Он вдыхал успокоительный запах сигарет Теда и мыла для бритья, но эти милые запахи не могли заглушить вони, исходившей от низких людей — мясной помоечный запах и другой запах, доносившийся от их машин, будто там горело виски.

Бобби поглядел на Теда.

— Это была моя мать, — сказал он. — Моя мать им донесла, — Это не ее вина, что бы тебе ни казалось, — ответил Тед. — просто я слишком задержался.

— Ну а все-таки приятно провел отпуск, Тед? — спросил один из низких людей. Голос у него был гнусно стрекочущим, будто в его голосовые связки набились насекомые — саранча или там сверчки. Он мог быть тем, с кем Бобби говорил по телефону, тем, кто сказал, что Тед их пес.., но, может, у них у всех голоса одинаковые. “Не хочешь стать нашим псом, держись подальше”, — сказал тот по телефону, но он вес равно приехал сюда.., и теперь.., теперь…

— Неплохо, — ответил Тед.