Сердца в броне

В первый же день появления немцев в поселке, где жили Суриковы, они ворвались в дом старика. «Колхозный бригадир, коммунист, отец офицера — пойдем к коменданту!» Старик заупрямился. Тогда толстый и короткий, как обрубок, гитлеровец наставил в грудь Сурикова автомат. Светлана не выдержала — бросилась между свекром и немцем, схватилась за автомат и с неизвестно откуда взявшейся силой вырвала его из рук фашиста. Не ожидавший такого оборота, коротышка остолбенел. Но когда разъяренная, как рысь, женщина вцепилась в обрюзгшее лицо обидчика, второй немец, огненно–рыжий детина, ударил ее прикладом в висок. Коротко вскрикнув, Светлана упала и потеряла сознание. Фашисту этого показалось мало, и он зло, по–звериному стал бить ее сапогом по животу. Старика увели, избив до полусмерти, а Светлану через два дня старушка–соседка нашла мертвой. Она лежала в луже запекшейся крови, похолодевшая, изуродованная, а рядом, видно, родившийся преждевременно — мертвый ребенок.

Но Суриков еще ничего не знает и видит в мыслях своих жену и отца живыми, такими, какими он их оставил. Все станет ему известно только через два года, когда он будет уже командиром артиллерийского дивизиона и вместе с войсками 4–го Украинского фронта с боями придет в родные края.

…Два тугих взрыва почти одновременно всколыхнули воздух. Старший лейтенант Суриков вздрогнул, вскочил на ноги и взглянул туда, где недавно маячила белая труба с чугунком наверху. Теперь там густо оседала серая пыль, припудривая разлетевшиеся осколки красного кирпича.

— Порядочек, — доложил Жиганов старшему лейтенанту, — вдребезги. Как не бывало.

— Хорошо!.. А теперь еще раз проверьте, как подготовлены снаряды, — приказал он подошедшему командиру огневого взвода младшему лейтенанту Волкову. — Я буду на наблюдательном.

Мартовское солнце стояло в зените и прижигало, как летом. Сбрасывая на ходу шинель, Суриков быстро зашагал к ближним развалинам — здесь недалеко от огневой находился наблюдательный пункт.

•

Было уже три часа дня. Солнце, расплавив облака, основательно прогрело землю. Только в блиндаже еще держалась промозглая сырая прохлада.

Генерал не отрывался от окуляров стереотрубы, пристально всматриваясь в основание небольшой высотки, где кончались траншеи левого фланга 398–й дивизии. Там какое‑то подозрительно оживленное движение. По–детски пискливо зазуммерил телефон. Начальник штаба пригнулся к аппарату, настороженно слушая чей‑то доклад. Согласно кивнул головой, точно собеседник мог видеть его, потом, как бы очнувшись, коротко бросил:

— Сейчас поможем…

Не глядя, протянул руку за трубкой другого аппарата, и телефонист, понимавший офицера с полуслова, тотчас протянул ее ему. Начальник штаба все так же спокойно, без тени спешки или внутреннего волнения начал отдавать приказы артиллеристам.

— У высоты в квадрате 26 атакует до батальона пехоты и десяток танков. Дайте огонь.

Через несколько минут немецкая пехота и около полутора десятков танков атаковали правый фланг 390–й дивизии.

— Дайте огонь! — снова командует начальник штаба.

Почти одновременно по двум направлениям, поддерживая огонь дивизионной артиллерии, ударила армейская артгруппа. Тут и там взлетали к небу фонтаны земли и огня, окрашивая его в черно–оранжевый цвет. Загорелось несколько танков, высоко выбросив из себя черные тюльпаны дыма. Боевые порядки фашистов сломались. С высоты было видно, как заметались стальные черепахи, стали неуклюже разворачиваться и по две, по три спешно уходить туда, откуДа пришли.

«Усилить огонь!.. Отрезать отход!» — донесли провода новую команду артиллеристам. С шипением и присвистом, догоняя друг друга, понеслись снаряды. Они лопались в гуще вражеских машин, корежа и сокрушая металл. Противник отходит, оставляя чадящие костры из танков. Артиллерия немедленно переносит огонь в глубину, отрезая ему путь к отходу.

И тут из‑за высотки перед Ново–Марфовкой снова, как и в тот раз, выдвигается новая танковая лавина немцев. Свыше семидесяти средних и легких машин, ведя за собой пехоту, посаженную на автомобили и бронетранспортеры, опять нацелились клином в стык наших дивизий. Пока артиллерия переносила огонь в прежние квадраты, черный танковый клин врезался в нашу оборону.

Задача остается прежней — отсекать пехоту, не допускать ее до передних траншей! Затрещали пулеметы, прокладывая колючие трассы в разрывах между танками. С безостановочной злостью били автоматы. В автомашины и бронетранспортеры с немецкой пехотой полетели гранаты. Бутылки с горючей жидкостью, играя в солнечных лучах синеватым цветом, искрящимися каплями разбрызгивались на броне передних танков.