Сердца в строю

Не всякий писатель может сказать о себе словами Вс. Вишневского: «Сам все прошел…» Иван Свистунов имеет на это право. Потому так достоверны, точны изображаемые им картины боевых действий наших воинов на фронте, их нелегкой, напряженной боевой учебы в мирные дни, потому так полнокровны созданные им образы. Всестороннее знание жизни и быта солдат, сержантов, офицеров Советской Армии нашло правдивое и яркое отражение в написанных Иваном Свистуновым книгах: «Песнь о солдате», «Живой голос», «Все его сыновья», «На переднем крае», «Чтобы жить…», «Человек с человеком…», «Далекий, далекий путь на Берлин» и уже упоминавшийся роман «Все равно будет май». В этом большом и значительном произведении автор, оставаясь верным излюбленной им военно-патриотической теме, раскрывает глубинные истоки драгоценных качеств советского человека, которые с такой полнотой проявились на фронте и в тылу в годы Великой Отечественной войны.

* * *

На одной из заключительных страниц романа «Сердца в строю» Анна Ивановна Верховцева, едущая туда, где живет и несет свою нелегкую офицерскую службу ее сын Юрий, размышляет про себя:

«Как странно все на свете! Идут годы, стареет лицо, редеют волосы, меняется все вокруг. Она уже почти старуха, ей уступают место в метро, она едет к взрослому сыну, а где-то внутри есть «я», и но остается таким же, каким было в ту пору, когда она на одной ноге прыгала, играя в «классы», когда с замирающим сердцем бегала на свидания с молоденьким курсантом Алешей Верховцевым… И живет это «я» не в прошлом, а там, в будущем, вон за тем леском, за горизонтом, куда день и ночь везет ее скорый поезд».

Наверно, и у многих читателей эта книга вызовет такое же ощущение: ощущение счастливого возвращения к юности, к своему внутреннему «я», к прожитому и пережитому и — в еще большей степени — устремленности в будущее, которое творим сегодня в мы и наши дети.

С. Савельев.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

И вечный бой! Покой нам только снится

Сквозь кровь и пыль…

А. Блок

I

Ночное пустынное шоссе стремительно мчалось навстречу машине. Фары «эмки» выхватывали из темноты то одинокую березку на косогоре, то стог сена, то парочку, прощающуюся у плетня. Вася, склонившись над баранкой, по своему обыкновению, что-то мурлыкал под нос. Темное, в густой звездной россыпи небо невольно воскрешало в памяти полузабытые, как детство, стихи:

По небу полуночи ангел летел,
И тихую песню он пел…

Капитан Верховцев, закрыв глаза, мысленно перечислял все, что предстояло сделать в городе: зайти к кадровикам, узнать в политотделе о подписных изданиях, купить Анне «Красную Москву», а Юрику — еще зимой обещанный велосипед и вечером, если останется время, посмотреть «Вишневый сад» — в пограничном гарнизоне, где квартировал полк, театра не было.

Вася перестал мурлыкать, заговорил мечтательно:

— Вот отслужу действительную, поеду к себе в Тихорецкую, буду на мотоцикле девчат катать. — И после паузы добавил: — Хорошие у нас девчата. Чернявые!

— Жениться задумал? — сонно улыбнулся Верховцев.

— Не, — мотнул головой Вася. — Зачем с молодых годов хомут на шею? Мне еще определиться надо. В институт пойду. В Новочеркасске есть подходящий. Я уже разведку провел. Не все ж баранку крутить.

Долго ехали молча. Без всякой связи с предыдущим Вася проговорил значительно:

— Добрая это штука — жизнь!

Внезапно вырастали, с шумом проносились и исчезали, ныряя в темноту, придорожные деревья, одинокие телеграфные столбы. Вдали вспыхивали и гасли огоньки: не то затерянный хутор, не то падучая звезда.

Верховцев поудобней откинулся на спинку сиденья. Клонило ко сну. «Анна, верно, спит давно», — мелькнул обрывок последней мысли, и он задремал, склонив набок широколобую голову. Еще с действительной службы осталась у него солдатская привычка засыпать в любой положении, спать впрок, как спят здоровые, спокойные люди.

Когда капитан проснулся, машина все так же мчалась, как по рельсам, по светлым дорожкам, проложенным фарами. Но край неба уже заметно высветлился, померкли звезды, и к востоку — встречать солнце — потянулись взъерошенные, словно невыспавшиеся облака. Теперь на шоссе чаще стали попадаться встречные машины с потушенными фарами. В сумраке кабин сонные лица водителей казались сердитыми.

Уже совсем рассвело, когда «эмка» подъехала к городу. В домишках на окраине из окон сочилось жидкое золото. Стайки голубей кувыркались в прохладном просторе вымытого до неправдоподобной синевы неба.