Сердце

Я очень люблю Гарроне. Мне приятно, когда он берёт меня за руку своей большой, как у взрослого, рукой. Я уверен, что он мог бы отдать свою жизнь за спасение товарища и что он дал бы себя убить, защищая друга, это так и видно по его глазам.

И хотя говорит он всегда громко и немного грубоватым тоном, но в голосе его звучат такие добрые нотки, что сразу чувствуется, какое у него хорошее сердце.

Угольщик и синьор

Понедельник, 7 ноября

Нет, Гарроне никогда не сказал бы того, что сказал вчера утром Карло Нобис. Карло страшно задирает нос, потому что его отец — важный синьор, высокий, с черной бородой и ужас серьезный. Каждый день он сам приводит своего сына в школу. Вчера утром Карло повздорил с Бетти, сыном угольщика, одни из самых младших в классе и, не зная, как бы сильнее обидеть его, хотя сам был во всем виноват, грубо крикнул ему: «Твой отец — нищий!» Бетти покраснел так, что слёзы навернулись ему на глаза, но ничего не ответил, а вернувшись домой, всё рассказал своему отцу. Отец его, невысокий, весь черный от угольной пыли, после обеденного перерыва сам пришел в школу, ведя за руку своего сына, и пожаловался учителю. Пока он говори в классе стояла полная тишина. Отец. Карло Нобиса, который как всегда, помогал своему сыну снять пальто, стоя у двери в класс, услышал свое имя, вошел и потребовал объяснения.

— Да вот этот рабочий пришел жаловаться на вашего мальчика, который сказал его сыну: «Твой отец нищий», — объяснил учитель.

Отец Нобиса сдвинул брови и слегка покраснел. Потом спросил у Карло:

— Это правда, ты так сказал?

Тот стоял посреди класса, лицом к лицу с маленьким Бетти низко опустив голову, и ничего не отвечал. Тогда отец взял его за локоть и, подвинув так близко к Бетти, что они почти касались друг друга, приказал:

— Проси прощенья!

Угольщик хотел помешать этому, забормотал: «Нет, нет», но синьор не слушал его и всё повторял:

— Проси прощенья, проси прощенья, повторяй за мной: «Извини меня за те обидные, бессмысленные и неблагородные слова, которые я сказал о твоем отце; мой отец сочтет для себя честью пожать ему руку».

Угольщик сделал такое движение, как будто хотел сказать «не надо».

Но синьор не слушал его, и в конце концов Карло, не поднимая глаз от земли, медленно произнес:

— Извини меня за те обидные… бессмысленные… и неблагородные слова, которые я сказал о твоем отце. Мой отец… сочтет для себя честью пожать ему руку.

Тогда синьор протянул руку угольщику, и тот крепко пожал ее.

— Сделайте мне одолженье, — продолжал синьор, обращаясь к учителю, — посадите, пожалуйста, этих мальчиков рядом.

Тогда наш учитель велел Бетти занять место на одной парте с Нобисом, и когда они уселись, отец Нобиса раскланялся и ушел, а угольщик постоял еще несколько мгновений, задумчиво смотря на сидящих друг возле друга мальчиков. Потом он подошел к их парте, с удивительной нежностью и жалостью взглянул на Карло, как будто хотел сказать ему что-то, однако ничего не сказал. Потом он протянул руку, словно собираясь погладить мальчика по голове, но не посмел этого сделать и только коснулся его волос своими грубыми пальцами. Затем он направился к выходу, обернулся еще раз, взглянул на Карло и вышел.

— Никогда не забывайте того, что вы сейчас видели, мальчики, — сказал учитель, — это ваш лучший урок за весь учебный год.

Учительница моего брата

Четверг, 10 ноября

Сын угольщика раньше учился в классе учительницы Делькати, которая пришла сегодня к нам, чтобы навестить моего больного брата. Мы очень смеялись, когда она рассказала нам, как жена угольщика два года тому назад принесла ей полный фартук угля в благодарность за то, что ее сын получил медаль, как она не хотела уносить этот уголь обратно домой и почти плакала, когда ей пришлось-таки возвращаться с полным передником.

Учительница рассказала нам еще, как одна добрая женщина ей удивительно тяжелый букет цветов, внутри которого оказалась большая горсть сольдо. Нас всех очень рассмешили эти рассказы, а мой больной братишка даже выпил лекарство, которое раньше ни за что не хотел принимать.

Какое терпенье нужно иметь с малышами приготовительного класса, беззубыми, как старички. Один из них не произносит «р», другой, «с», кто кашляет, у кого идет носом кровь, у этого свалились под парту деревянные башмаки,[15] тот хнычет, оттого что укололся пером, еще кто-нибудь плачет, потому что купил тетрадь № 2 вместо тетради № 1. В классе пятьдесят таких малышей, которые ничего не знают, у которых такие неловкие ручонки, и всех их нужно научить писать. В карманах у них и пуговицы, и пробки, и осколки кирпича, масса всякой ненужной дребедени, и учительнице приходится всё это вытряхивать вон, а малыши прячут от нее свои сокровища даже в башмаки. А как они легко отвлекаются: достаточно влететь в окно большой мухе, и уже поднимается суматоха: а летом ребятишки приносят в школу траву и майских жуков, которые кружат по классу, падают в чернильницы, а потом пачкают чернилами тетради.