Сердце

Он работал над своими постройками страшно серьезно, с терпением взрослого человека. Играя, он рассказал мне о своей семье: они живут на чердаке, его отец учится грамоте в вечерней школе, его мать — уроженка города Бьелы. Родители, должно быть, очень любят его, потому что хотя он одет бедно, но тепло, его платье аккуратно заштопано, а галстук завязан заботливой материнской рукой. Он рассказал мне, что отец его — человек огромного роста, настоящий великан, который с трудом входит в дверь, но очень добрый и всегда называет своего сына «заячьей мордочкой»; а сам Кирпичонок, наоборот, совсем маленький.

В четыре часа мы забрались на диван и закусили хлебом с вареньем. А когда мы встали, то, не знаю почему, отец не позволил мне почистить спинку дивана, которую Кирпичонок запачкал известкой из своей куртки. Отец сначала удержал мою руку, а потом сам незаметно почистил диван.

Во время игры у Кирпичонка оторвалась пуговица, и моя мама пришила ее. Пока она шила, Кирпичонок стоял красный и смущенный и смотрел на нее с восхищением, затаив дыхание.

Потом мы показали ему альбом с карикатурами, и он, сам того не замечая, так замечательно копировал нарисованные физиономии, что даже мой отец смеялся от всего сердца. Кирпичонок был так доволен, что, уходя, забыл даже надеть свою лоскутную шапочку, а на лестничной площадке еще раз состроил «заячью мордочку». Кирпичонка зовут Антонио Рабукко, и ему восемь лет и восемь месяцев.

Знаешь ли, сын мой, почему я не дал тебе почистить спинку дивана? Потому, что почистить ее на глазах у твоего товарища, значило бы почти сделать ему замечание за то, что он ее запачкал. А. это было бы нехорошо, во-первых, потому, что он сделал это не нарочно, а во-вторых, потому что это была куртка его отца, который запачкал ее во время работы; а то что попадает на нашу одежду во время работы, это не грязь — это пыль, известка, лак, всё, что хочешь, но не грязь. Работа не пачкает. Никогда не говори о рабочем, который идет с работы: он грязный. Скажи: на его одежде следы его работы. Помни об этом. И хорошенько люби «Кирпичонка», — во-первых, потому, что это твой товарищ, а во-вторых, потому, что он сын рабочего.

Твой отец.

Снежок

Пятница, 16 декабря

Снег всё идет и идет. Сегодня, когда мы выходили из школы, из-за этого снега произошел ужасный случай. Несколько мальчиков, как только выбежали на улицу, принялись бросать друг в друга снежками. Снег был мокрый, и снежки получались твердые и тяжелые, как камни. На тротуарах было много народа. Какой-то синьор крикнул; «Довольно, мальчики, прекратите!» — и в то же мгновение на другой стороне улицы раздался крик и мы увидели старика без шляпы, который шатался, закрыв лицо руками; а рядом с ним стоял мальчик и кричал: «Спасите, спасите!»

Все бросились к ним. Снежок попал старику прямо в глаз. Школьники разлетелись во все стороны как стрелы. Я стоял перед книжным магазином, куда вошел мой отец, и видел, как несколько учеников из нашего класса подбежали к магазину, смешались с теми, кто уже стоял рядом со мной, и стали делать вид, что рассматривают витрину.

Это, были Гарроне, как всегда с булкой в кармане, Коретти, Кирпичонок и Гароффи, тот самый, который собирает марки.

Тем временем вокруг старика образовалась толпа, а полицейский и еще несколько человек стали бегать по улице, грозно спрашивая:

— Кто это? Кто это сделал? Это ты? Скажите, кто это?

Они особенно внимательно посмотрели на мальчиков, у которых руки были в снегу. Гароффи стоял рядом со мной, и я заметил, что он дрожит и страшно бледен.

— Кто это? Кто это сделал? — продолжали кричать вокруг. Тут я услышал, как Гарроне тихо сказал Гароффи;

— Ну, иди, сознайся, ведь это будет подло, если обвинят кого-нибудь другого.

— Но я сделал это не нарочно, — отвечал Гароффи, дрожа как лист.

— Это неважно, иди и выполни свой долг, — повторил Гарроне.

— Я боюсь!

— Ничего, я пойду вместе с тобой.

А полицейский и другие кричали тем временем всё громче и громче:

— Кто это? Кто это сделал? В глаз синьору попало стекло от очков, вы лишили его зрения, разбойники!

Я думал, что Гароффи сейчас упадет от страха.