Сердце Ангела. Преисподняя Ангела

– Ничего. Так, сам с собой разговариваю. Расстегните кармашек, там сразу сверху копия удостоверения.

– Так… Значок? Барахло. У меня дома таких жестянок валяется – во, по горло.

– Да бог с ним, со значком. Я и не говорю, что он настоящий. Вы копию посмотрите.

Страж молча перебирал визитки в кляссере, свиные глазки бегали по строчкам. Я хотел было врезать ему, но передумал.

– Ну хорошо, убедил. Что тебе от меня надо?

– Вы – Пол Больц?

– Допустим. Дальше что? – Он швырнул бумажник мне под ноги.

Я нагнулся и подобрал его левой рукой.

– Слушайте, у меня сегодня денек выдался – не дай бог. Уберите револьвер. Я же сказал: мне надо с вами поговорить. Я по-человечески прошу.

Больц оглядел револьвер, словно прикидывая, хорош ли он будет в жареном виде под соусом, потом спрятал его в кобуру, но застегивать ее не стал – с намеком.

– Ладно, я Больц. Выкладывай, чего у тебя там?

– Вообще-то, холодно. Тут зайти некуда?

Больц мотнул своей кривой тыквой, мол, иди первый. Я пошел, и он двинулся следом в полшаге от меня. Спустившись по короткой лестнице, я уперся в дверь с надписью «Не входить».

– Давай, там открыто, – сказал Больц.

Наши шаги пушечными выстрелами отдавались в пустом павильоне. Ну и аэродром! Сюда спокойно поместилась бы парочка ангаров и еще пяток баскетбольных залов. Большая часть аттракционов осталась еще от старых, немеханизированных времен. В дальней части павильона блестящим черным водопадом извивался желоб большой деревянной горки. Еще одна, под названием «Водоворот», начиналась у самого потолка и винтом спускалась к «Бильярду» – деревянной площадке с полированными вращающимися дисками. Ну и старина! Эти горки помнят девушек начала века в платьях с огромными рукавами, их элегантных кавалеров в соломенных канотье и каллиопу[32], играющую любимые песни наших бабушек.

Мы зашли в комнату смеха и остановились перед первым рядом зеркал.

– Ну что у тебя за дело? – вопросил Больц, изучая двух уродцев в зеркале.

– Я ищу цыганку мадам Зору. Вы ведь работали на нее в начале сороковых?

Больц расхохотался, клокоча мокротой. Между увешанных лампочками балок заметались звуки, похожие на лай дрессированного тюленя.

– Э-э, уже ошибочка.

– Что такое?

– Да то, что не цыганка она была.

– Да, я что-то такое слышал, только не знал, правда это или нет.

– Теперь будь уверен. Уж я-то ее делишки знал.

– Можете поподробней?

– Ладно, слушай, говорю как есть: не цыганка она была и не Зора. А была она с самого верха. Вот так.

Да, вот это удар так удар. Я молчал, дожидаясь, когда ко мне вернется дар речи.

– Вы знали ее настоящее имя?

– Что ж я, по-твоему, совсем дурак? Я про нее все знал. Звали ее Маргарет, а фамилия – Крузмарк. У папаши ее больше кораблей, чем в английском военном флоте.

Моя физиономия, и без того растянутая зеркалом, удлинилась еще на полметра. Резиновые губы зашевелились:

– Когда вы ее в последний раз видели?

– В сорок втором, весной. Она тогда раз – и нет ее. А я, как дурак, остался с ее магическим шаром.

– А певец к ней не захаживал? Джонни Фаворит?

– Еще как захаживал! Она же его любила – как кошка.

– А что она про него говорила – помните?

– Что-то про власть.

– То есть?

– Ну что у него какая-то там власть есть.

– И все?

– Да ты думаешь, я всю эту ерунду слушал? Я в эти их шарлатанские дела не верю, – Больц откашлялся и сглотнул. – Вот Зора – та верила. По-настоящему.

– А Фаворит?

– И он тоже. По глазам видно было.

– Не видели его потом?

– Не видел. Черт его знает: может, он на луну улетел на метле, и Зора вместе с ним.

– А Ножку Свита она не поминала? Это такой негр был, на пианино играл.

– Не.

– Еще помните что-нибудь?

Больц сплюнул между ботинок.

– А что помнить-то? Дело давнее, быльем поросло.

Поскольку других тем для разговора как-то не нашлось, Больц проводил меня до выхода и отпер ворота. Секунду поколебавшись, я все-таки дал ему карточку с номером агентства.

– Если что вспомните – звоните.

Звонить Больц не обещал, но и карточку не порвал. Значит, был шанс.

Я позвонил Миллисент Крузмарк из первой же телефонной будки, но никто не ответил. Ну и черт с ней. И так день задался – не продохнуть. В конце концов, детективы тоже люди, можно и отдохнуть часок. По дороге в Манхэттен зашел в Хайтс и устроил себе рыбный пир в ресторане Гэйджа и Толлнера. После лососины на пару и бутылки холодного шабли жизнь уже не казалась мне путешествием по дну сточной канавы.

Глава 23

Ножка попал на третью страницу «Дейли Ньюс»: «Кровавое жертвоприношение вуду». Об орудии убийства ничего не говорилось. Тут же были две фотографии: выведенные кровью каракули и Ножка, играющий на фортепиано. Труп обнаружил Ножкин же гитарист, заехавший за боссом перед работой. В полиции с него сняли показания и отпустили с миром. Подозреваемых не было, хотя в Гарлеме хорошо знали, что Ножка давно уже был членом тайной секты вуду.

Я оставил машину на стоянке возле гостиницы «Челси» и на метро поехал в центр. В вагоне я и прочитал про Ножку.