Сердце Ангела. Преисподняя Ангела

Я остановился у двери со значком Скорпиона, положил дипломат на вытертый палас и щелкнул замочками. Лежавшая сверху папка-гармошка с липовыми формулярами и какими-то бумажками придавала моему другу благопристойно-официальный вид. Внизу же, в тайном отделении, я хранил свой профинвентарь. В полиуретановых гнездышках уютно устроился набор воровских инструментов из особо прочной стали, контактный микрофон, миниатюрный магнитофончик, бинокль «Лейц» с десятикратным увеличением, фотокамера «Минокс» с особым пюпитром, чтобы снимать документы, связка болванок-вездеходов, подходящих к замкам разных серий, за которую я в свое время выложил пятьсот долларов, никелированные наручники и, наконец, заряженный «смит-вессон» сорок восьмого калибра с корпусом из сверхлегкого сплава.

Я вытащил микрофончик и сунул в ухо наушник. Удобная все-таки вещь этот микрофон. Приложил к двери – и пожалуйста: слышишь все, что происходит внутри. А если вдруг кто появится, я сую микрофон в нагрудный карман, а наушник превращается в слуховой аппарат.

Но никто ниоткуда не появился, коридор был пуст, и в пустоте эхо сопранных трелей сливалось с ученическими гаммами. Потом послышался голос Маргарет Крузмарк:

– Не разлей вода мы с ней не были, но я очень уважала твою мать.

Епифания что-то пробормотала в ответ.

– Мы с ней часто виделись, когда еще ты не родилась. Она обладала большой силой.

– Вы долго были помолвлены с Джонни? – спросила Епифания.

– Два с половиной года. Тебе, детка, с лимоном или со сливками?

Видимо, там опять пили чай.

Епифания попросила с лимоном и сказала:

– Все то время, что вы были помолвлены, мама встречалась с Джонни.

– Девочка моя, неужели ты думаешь, что я не знала? У нас с Джонни не было секретов друг от друга.

– Поэтому вы и разошлись?

– Разорвали помолвку – единственно ради газет. Когда мы пустили слух, что расстаемся, у нас были свои, личные причины. На самом деле, мы никогда не были так близки, как в последние месяцы перед тем, как его забрали на войну. Да, я не отрицаю, отношения у нас были не совсем обычные. Но ты, я надеюсь, достаточно умна, чтобы не забивать себе голову буржуазной чушью. Твоя мать никогда не имела предрассудков на этот счет.

– Менаж-а-труа – куда уж буржуазией…

– Никакого менаж-а-труа у нас не было! Ты что думаешь, мы там оргии устраивали?

– Я вообще не знаю, что у вас было. Мне мама о вас никогда не рассказывала.

– А зачем ей было рассказывать? Для нее Джонатан умер. А больше нас ничего не связывало.

– Он не умер.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю.

– Что, кто-то приходил, спрашивал о нем, да? Детка, говори! Может, от этого зависит наша жизнь!

– Как это?

– Неважно. Кто-то приходил, да?

– Да.

– Как он выглядел?

– Не знаю. Человек как человек.

– Крупный такой, да? Не толстый, но в теле? Неухоженный? Ну то есть одет кое-как, костюм синий, мятый весь, ботинки не очень чистые. Еще усы, да? Большие черные усы. Волосы короткие, с проседью, так?

– Глаза синие, добрые. В первую минуту видишь только глаза.

– Он Ангелом назвался?

В голосе Маргарет зазвенела нешуточная тревога.

– Да, Гарри Ангелом.

– Что он хотел?

– Он ищет Джонни.

– Зачем?

– Не сказал. Он детектив.

– Из полиции?

– Нет, частный. А что?

Легонько звякнула фарфоровая чашечка.

– Я сама толком не знаю. Он и ко мне приходил. Не сказал, что детектив, просто просил погадать. Ты меня извини, что я тебя выгоняю, но мне нужно сейчас уйти. Обязательно.

– Нам грозит опасность? – голосок Епифании дрогнул на последнем слове.

– Сама не знаю. Если Джонатан вернулся, случиться может что угодно.

Девочка не выдержала:

– У нас одного человека убили в Гарлеме. Он маму знал и Джонни. Ангел и к нему приходил.

По паркетному полу проехало кресло.

– Мне нужно идти, – сказала Маргарет. – Вот твое пальто. Спустимся вместе.

Послышались приближающиеся шаги. Я выдернул наушник, сунул его вместе с микрофоном в карман пальто, подхватил под мышку дипломат и помчался по коридору, как чемпион по спринту. Добежав до пожарной лестницы, я затопал вниз, перепрыгивая через пять ступенек и хватаясь за перила, чтобы не упасть.

Дожидаться лифта на девятом этаже было рискованно: была опасность наткнуться на моих дам, поэтому я продолжил спускаться по черной лестнице. В пустом холле я, задыхаясь, остановился у лифтов и глянул на стрелочки. Левая шла вверх, а правая вниз. Так или иначе, они скоро будут здесь.

Я выбежал наружу, под аккомпанемент гудков, спотыкаясь, перебрался через дорогу и остановился у лотка с горячими крендельками. Я сипел и отдувался, как старикан с эмфиземой легких. Гувернантка, катившая детскую коляску, сочувственно прищелкнула языком.

Глава 26

Епифания и Маргарет вышли из дома вместе и прошли еще квартал по направлению к Пятьдесят седьмой улице. Я двигался по другой стороне, держась на одном уровне с ними. На углу Маргарет с чувством поцеловала Епифанию в щеку: ни дать, ни взять старая дева с любимой племянницей.

Дождавшись зеленого света, Епифания перешла на мою сторону. Маргарет Крузмарк отчаянно махала рукой проезжающим такси.