Сердце Ангела. Преисподняя Ангела

Я извлек из нагрудного кармана блокнотик в кожаной обложке и механический карандаш.

– Похоже, дело несложное. Так. Что это за клиника и какой там адрес?

– Клиника «Аркадия» имени Прозерпины Харвест. Это на востоке, по дороге на Плезант-Вэлли.

Я все записал и спросил еще, как звали того подозрительного типа.

– Фаулер. Не то Альберт, не то Альфред…

– Так. А этот Джонни там записан как Либлинг?

– Да. Как Джонатан Либлинг.

– Хорошо. На первый раз достаточно.

Я спрятал блокнот и встал.

– Как мне вас найти?

– Лучше всего через поверенного, – сказал Цифер, кончиком пальца разглаживая усы. – Погодите, вы уже уходите? Я думал, мы пообедаем…

– От угощения я обычно не отказываюсь, но если выехать сейчас, то я еще успеваю в клинику до закрытия.

– Но там все время кто-то есть.

– Да, дежурный врач. А мне нужна картотека: кем бы я ни представился, все равно мне путь один – туда. Да и вам накладно ждать до понедельника: у меня такса полсотни в день плюс расходы.

– Что ж, если вы справитесь, цена разумная.

– Справлюсь. Об этом можете не беспокоиться. Как только что-нибудь узнаю, позвоню Штрейфлингу.

– Прекрасно. Рад был знакомству.

Принимая от гардеробщицы пальто и дипломат, я обернулся: на устах метрдотеля все еще играла презрительная усмешка.

Глава 3

Мой шестилетний «шевроле» дожидался меня в гараже «Ипподром» на Сорок четвертой улице неподалеку от Шестой авеню. Гараж! А ведь когда-то на его месте был театр. Легендарный театр «Ипподром», видавший Анну Павлову, гремевший собственным оркестром под управлением Джона-Филиппа Сузы! А что теперь? Бензиновая вонь да музычка из радиоприемника, прерываемая испанским тарахтением диктора-пуэрториканца.

Но сантименты побоку. В два я уже катил на север по Вестсайдскому шоссе. Пятничный исход горожан на природу еще не начался, и дорога была свободна. Чтобы было не так скучно, я остановился в Йонкерсе и купил пол-литровую бутылку бурбона. К тому моменту, как я миновал Пикскил, она наполовину опустела, и я убрал ее в бардачок: надо же оставить и на обратный путь.

Вокруг все было засыпано снегом, выдался хороший тихий денек, и мне совершенно не хотелось портить его еженедельным радиообзором гнусавых эстрадных подвываний. После городской желтоватой кашицы мир казался красивым и чистым, как картинка из детской книжки.

В три с небольшим я добрался до Покипси и выехал на дорогу, ведущую в Плезант-Вэлли. Несмотря на то, что в сих краях находится славный женский университет «Вассар», на пути своем я не встретил ни одной ученой девицы. Зато в пяти километрах от города я увидел кирпичную стену с затейливой аркой чугунных ворот, ограждающую дом и участок земли. На кирпиче красовались бронзовые буквы: «Аркадия». Неврологическая клиника имени Прозерпины Харвест». Я свернул на извилистую дорожку, посыпанную гравием, и, проехав еще с полкилометра в тоннеле из разросшейся туи, остановился перед шестиэтажным зданием красного кирпича в стиле короля Георга, больше походившим на университетское общежитие, чем на сумасшедший дом.

За приятным фасадом, однако, скрывалась типичная больница: стены казенного бледно-зеленого цвета и отдраенный донельзя серый линолеум. В случае необходимости местные хирурги могли бы оперировать прямо на полу. Напротив ниши, в которой помещался покрытый стеклом стол дежурной, висел большой портрет маслом. С холста на меня мрачно взирала весьма мужеподобная дама, облаченная в траур. Не удостоив вниманием небольшую табличку, привинченную к золоченой раме, я решил, что это и есть Прозерпина Харвест. Передо мной простирался длинный сияющий коридор, по которому белоснежный санитар катил пустую коляску. Потом он свернул и пропал из виду.

От лечебных заведений меня тошнит: слишком долго я провалялся по госпиталям после ранения. Меня угнетает деловитая стерильность, яркий свет, резиновые подошвы безликих накрахмаленных санитарок, шелестящие вдоль коридора, пропахшего хлоркой. Здесь никогда ничего не меняется – до такой степени, что даже вынос судна возведен в ранг ритуала. Собственные больничные воспоминания накатили на меня душным ужасом. Клиники, как тюрьмы, все похожи одна на другую.

Дежурная оказалась невзрачной девушкой в белом форменном платье с черной бирочкой, на которой красовалось имя во французском духе: «мисс З. Руно». В задней стене ее закутка был вход в комнату, заставленную картотечными шкафами.

– Здравствуйте. Слушаю вас.

Голос мисс Руно был нежнее пуха из ангельского крыла. В толстых стеклах ее лишенных оправы очков отражался свет флюоресцентных ламп.

– Здравствуйте. Надеюсь, вы сможете мне помочь. Меня зовут Эндрю Конрой, я из Национального института здравоохранения.

Поставив на стол дипломат из телячьей кожи, я показал ей одну из моих фальшивок. Для этих целей я даже ношу с собой второй бумажник. Распрощавшись с Цифером, я зарядил в прозрачное окошечко соответствующую карточку – и вот я уже ученый.