Сердце Атлантиды (ЛП)

— Смотри, её ботинок грызет щенок. Не знаю, почему это так трогает, я вовсе не из тех, кто без ума от котят и щенят, но есть в этом символ надежды: я буду верить, что старушка возьмёт щенка себе и проживет достаточно, чтобы увидеть, как он станет взрослой собакой, – прошептала Квинн, хотя лицо её оставалось бледным и напряжённым, словно неся печать того ужаса, что остался крепко заперт в воспоминаниях.

— Что произошло с Птолемеем и вампиршей? – тихо спросил Аларик, хотя ему хотелось рвать и метать. – Мне надо знать, а главное, ты должна выговориться.

Квинн глубоко вдохнула и тяжело выдохнула, собираясь с силами, чтобы встретиться с Алариком взглядом.

— Ничего особенного. Хотя нет, многое. Аларик, он заставил меня совершить убийство. Убить Генерального секретаря ООН в прямом эфире.

Слёзы дрожали на ресницах её прекрасных тёмных глаз, но она нетерпеливо стёрла влагу тыльной стороной руки.

— Надо переодеться, избавиться от этого платья. Прямо сейчас. Можно, я приму долгий горячий душ, найду что-нибудь из вещей Лорен и тогда всё тебе расскажу?

Квинн быстро взбежала по металлической лестнице, словно не могла больше ни минуты выносить оскорбительное прикосновение ткани, а Аларик следовал за ней, потому что в ближайшем обозримом будущем вообще больше не собирался выпускать её из поля своего зрения. Однако затормозил у ванной комнаты, осознав, что сам душ уже представляет собой проблему, потому что, боги свидетели, где найти силы, чтобы не зайти под струи воды за любимой?

К тому моменту, как Аларик достиг верхних ступеней, платье уже валялось скомканным куском ткани в металлической корзине для мусора, а из-за закрытой двери доносился шум воды. Жрец осмотрел явно женскую комнату с высокими потолками на предметы, представляющие очевидную угрозу, послал поток магии для поиска угроз неочевидных, сел под дверью и стал ждать Квинн, удерживая в руках энергетические сферы на случай внезапного нападения.

Он, наконец, снова попытаться связаться с Кристофом и Атлантидой, больше, правда, чтобы отвлечься от мыслей об обнажённой, покрытой мыльной пеной и влажной Квинн.

«Мы в порядке, но не знаю, как надолго. Конлан сходит с ума, поскольку неизвестно, куда портал выбросил женщин и детей, а на наш призыв он не откликается, так что эвакуироваться невозможно. Но магия ещё осталась. Серай каким-то непостижимым образом почувствовала, что происходит, и тоже вливает свои силы в поддержку купола из того места, где они сейчас с Дэниелом. Благодаря этому и твоей помощи мы сейчас в безопасности, но ты должен найти и вернуть камень».

Аларик рассказал кое-что о последних событиях, умолчав, однако, обо всём, что имело отношение к Квинн. – распространяться на эту тему не было никакой необходимости. Так же, как и сообщать о цунами, которое он чуть не обрушил на восточное побережье Соединенных штатов.

«Посейдон помог укрепить нашу защиту, Кристоф. Он сказал, что сейчас бьётся с богами других пантеонов за судьбу мира, но у нас нет времени беспокоиться об этом до тех пор, пока мы не решим нашу проблему».

«Так реши её. Ты ведь именно этим и занимаешься? Я здесь ненадолго, так что даже не думай оставить мне должность жреца – ни за какие коврижки!»

Аларик оборвал разговор, не прощаясь. Сейчас ему не хватало терпения выслушивать беспечные реплики Кристофа. Каждой клеточкой души он жаждал скинуть все свои обязательства и сбежать с Квинн, пока не произошло что-нибудь похуже. Но, возможно, эта нехватка терпения была всего лишь маской, скрывавшей эмоции пострашнее: его собственную горькую зависть.

Ему раньше и в голову не могла прийти мысль обречь своих людей на вымирание, даже не попытавшись их спасти, даже ради Квинн, но теперь эта идея казалась удивительно привлекательной. Прежде на протяжении веков не возникало соблазна отказаться от своего долга, а сейчас жрец жаждал всё бросить и зажить обычной жизнью с женщиной, которую он, как наконец готов признать, любит.

Мысли о соблазне вновь вернули Аларика к Квинн в душе, и штаны внезапно стали тесны в области паха. Да уж, тело знало, чего хочет, более того, орган был определённо готов к работе. Двумя заботами меньше на пути отказа от многовекового воздержания.