Сердце бездны

В последний раз Озр видела его именно таким. Тогда она летала первым помощником Раэна — ее капитана, ее Наставника. Их рейдер, чуть не размытый бурей метрики, спешно «вынырнул» в нормальное пространство — словно подводная лодка, плывущая в сумасшедшем, бурлящем внутри океане, выскочила на сумасшедшую, спокойную поверхность. На ходовых экранах бешено крутился вокруг себя темноватый, светлеющий у полюсов шар — нейтронная звезда, оказавшаяся поблизости. Раэн стоял в ледяном, мертвенном сумраке рубки. Тонкие пальцы чуть касались пульта из темного алмаза. Наставник печально смотрел на Озр — это был первый и последний раз, когда он допустил чувства на свое лицо.

— Мне не надо лететь туда. Но потребность сильнее разума.

— Наставник! Он отвернулся к экрану.

— Я был на «Алой молнии», в том ее полете… Когда мы вышли из Черного Сектора, один из наших превратился в монстра. Он сохранил сознание, молил не убивать его, говоря, что боится не за себя, а за нас, что его смерть откроет ворота каким-то силам… Капитан Лэр согласился — он даже пожал руку Ангу, так звали того Десантника. То есть не руку, а вялое щупальце в потрескавшейся, больной чешуе… Представь: все конечности превратились в щупальца, гнутся, еле держат бесформенный мешок тела, а на шее голова как слизняк; череп мягкий, и она все время меняет форму, в ней словно переливается ртуть… А лицо — лицо человечье… Этот Анг не раз говорил, что если будет изуродован Бездной, то немедленно убьет себя и никогда не будет жить даже тайным уродом, как некоторые… Это слышал весь экипаж — так же как и его последние мольбы… Всех просто передергивало от отвращения. Я только потом начал сомневаться в том, что он говорил это из трусости, представил, какая смелость нужна для такой публичной переориентации… Экипаж сильно злился на капитана, но соблюдал правила и молчал. А тот все жал щупальце… Я тогда в первый и последний раз увидел, что глаза нашего капитана — это как два зеркала Бездны…

Тогда я сильно испугался — ты же знаешь все наши суеверия. И нарушил приказ — уничтожил монстра, чтобы тот не убил нас… Я выстрелил ему в спину, в коридоре, когда рядом никого не было.[77] Думал прикончить и капитана — как зараженного, и знаю, что экипаж понял бы меня… О Бездна! Не прошло даже часа, никто еще не успел узнать о моем поступке, а звездолет внезапно разодрало изнутри. Капитан и Анг умерли очень хорошо, сразу — словно от одного прикосновения к вакууму. Быстрее недесантников![78]

На лице капитана была даже улыбка, представляешь? А другие… Не дай Бездна еще раз увидеть подобное! В кого превращались Десантники, делились, сливались, хуже любых амеб… Не понимаю, как я остался живым. Успел прыгнуть в шлюпку, а там, как и на рейдере, вакуум. Скафандра нет, воздух в кабину не поступает, уже стали окостеневать пальцы, глаза видят плохо… Страшно… Ты первая, кому я рассказываю правду. Все то, что ты до этого знала о гибели «Алой молнии», — моя ложь…

Озр стояла онемев. Она была еще молода — и не верила ушам, слыша, как Командор признается и в трусости, и в том, что нарушил Кодекс!!![79] Не говоря уж о неповиновении капитану…

Раэн обернулся к Озр. В зрачках, обычно непроницаемых, как броня корабля, теперь были безнадежность и страх. Но черты лица сохраняли гримасу бесстрастности.

— Что-то тянет меня туда. Я чую, что это смерть, но остановиться не могу. Прощай. Я не вернусь. Через два часа после моего отлета, бери рейдер под командование. Он твой.

Озр, забыв даже о подобии приличий, расширенными глазами смотрела на своего кумира. Даже попыталась загородить ему дорогу, проклиная то, что на десантных кораблях невозможно заблокировать ни один замок. Раэн, взяв за плечи, осторожно отодвинул ее в сторону:

— Спасибо, девочка. Но это рок.

— Нет рока, нет!

Крик был очень слаб — из-за разреженности воздуха. К тому же необходимость орать не учитывалась при проектировании тел Десантников. Для дальних расстояний существовало вмонтированное в горло радио, но воспользоваться им сейчас не дали вроде бы прочно забытые человеческие рефлексы. Озр впервые почувствовала, как тяжелы сорок два «g».[80] Они словно прижали ее к полу… Раэн неумело, тоскливо улыбнулся и, неожиданно взъерошив ее волосы, быстро вышел. Озр сделала шаг, но остановилась. Кодекс гласил: «Каждый желающий имеет право умереть». И этот фамильярный, до неприличия ласковый жест Наставника… лишь покойник мог так распустить себя.