Сердце бури

Огонь упал на землю, раскинув руки и продолжая смеяться, а потом заметил двух человек, лежащих рядом. Те, кого чуть не сожрало дерево, приходили в себя, жизнь возвращалась к ним, они кашляли и ругались, и огонь протянул к ним руку: сгустки света, золотые силуэты, неважно было, кто это, важно, сколько он сможет забрать у них. Один из людей поднял голову и закричал, увидев его глаза, и огонь подумал: «Вот ради таких моментов и стоит жить». Хозяин, запертый где-то в глубине их общего тела, протестующе забился, но огонь ведь его предупреждал. Как вообще можно удержаться, когда ты так силен? Огонь уже почти сжал руку на шее того, который сидел ближе, тот был парализован ужасом и даже не бежал – и тут откуда-то сверху на него камнем бросилось какое-то существо. Огонь растерялся, он не привык, что кто-то может быть быстрее его, но эта дрянь с небес успела распороть ему кожу на шее прежде, чем он сообразил, что происходит. Удар был точный и стремительный, великолепный удар. Огонь зарычал, собираясь броситься на врага, и вдруг с удивлением понял, что с телом что-то не так. Оно теряло кровь из пореза на шее, та липко текла под одежду, и тело перестало слушаться. Огонь попытался поймать врага – светлое пятно, плясавшее в воздухе, – но тот уклонился от руки, схватил за шкирки двух людей и потащил их прочь. Те мерзко, испуганно голосили, и огонь бросился следом, но упал. Тело не могло больше бежать, оно хрипело и умирало, глупое, слабое тело, подверженное смерти. Огонь свирепо заметался по земле, пытаясь сообразить, что делают люди, когда с их телами что-то не в порядке, но голову наполнял только голод и разочарование.

«Наша повозка, – прошептал изнутри еле слышный голос, голос хозяина, – разобьется».

И тогда огонь позвал хозяина, чтобы тот спас тело.

Генри почувствовал сразу кучу всего – ужасную боль, панику, жар, громкие голоса вокруг. Грудную клетку распирало, будто что-то хотело проломить ее изнутри, и он забился, пытаясь движением унять весь этот кошмар, напряг свой воспаленный, охваченный огнем мозг и попытался восстановить события, но любые мысли вытесняла чудовищная боль и ощущение собственной крови, насквозь пропитавшей одежду. По венам катился огонь, руки чесались, и он всерьез удивился, как мог быть таким идиотом, что считал, будто сможет это вытерпеть. Вот теперь Генри ясно понял, что чувствовал Сивард, когда убил хозяина гостиницы. Весь мир сузился до размеров жажды кого-нибудь тронуть, он будто оглох и ослеп, чужие слова с трудом пробивались к нему.

– Пап, может, рану ему зажать? – робко спросил знакомый голос.

Генри замычал, вцепившись в землю и лихорадочно дума я, что, если хоть кто-то двинется, он не удержится. Как ни странно, на руках уже были перчатки, хотя он не мог вспомнить, когда их надел.

– Да он нас чуть не прикончил! Что это за тварь? – завопил другой знакомый голос с такой силой, что Генри захотелось зажмуриться, но он даже не понимал, открыты его глаза или закрыты.

– Но до этого-то он нас спас.

– А потом что? Ты глаза его видел, балда? И дерево он прикончил, как разрушитель из сказок, – вон, одни головешки остались!

– Ох, Генри, похоже, они так и будут над тобой стоять, пока ты не помрешь, – невозмутимо сказал знакомый голос номер три. – Я тоже не знаю, что делать: разрушителей такой силы еще никто не спасал, эта стадия обычно последняя. Кошки спят, лечить некому. Ладно, сейчас, дай-ка я сгоняю кое за кем. Никуда не уходи.

Последнее замечание показалось Генри остроумным даже в таком состоянии, и желание рассмеяться слегка привело его в чувство. А потом он узнал голоса двоих, стоящих над ним, и желание смеяться стало сильнее. Странная штука жизнь – думаешь, что с кем-то уже и не увидишься, а вот, поглядите-ка.

Тут рядом появился кто-то новый, прохладные руки ощупали его разодранную шею и отдернулись.

– Почему он так горит? – растерянно спросил женский голос. – Ладно, неважно, для начала нужно зашить.

Послышалось шуршание и звон. Мокрая тряпка смочила его рану, вытерла кровь, и Генри только успел подумать, как это приятно, когда ему в шею воткнулась игла. Он подавил желание отшвырнуть того, кто рискнул его ткнуть, и заставил себя расслабиться. Отец всегда зашивал ему раны, если он их получал на охоте, надо стерпеть, потом станет лучше.

– Чудом артерию не задели, – зло сказала женщина, деловито втыкая в него иглу снова и снова. – Еще сантиметр, он бы на месте помер.

– Ну, Коготок у нас аккуратный парень, всю жизнь со стеклянными предметами работал, – вставил еще один голос, и до Генри медленно дошло: Странник. – Острый глаз, ювелирная точность. Генри, кстати, открой-ка глаза, погляди, кто тут. Это доктор из одной дальней деревеньки: я ее перенес сюда, оторвав от дел, она вообще не знает, где и как оказалась, а спокойствия не теряет – не человек, а кремень. Посмотри.