Сердце Черной Мадонны

– А те мне кучу справок под нос! И давай уверять, что теперь он абсолютно безобиден. Я им говорю: притворяется он, а сам строит коварные планы. Но главврач твердо мне сказал – не может. После шокотерапии ничего не может: ни притворяться, ни планы строить. Мозговая деятельность нарушена и в норму придет не скоро. – Валентина покачала головой, и щеки ее от этого движения заходили из стороны в сторону, как брылы у бульдога. – Я поуспокоилась немного. Думала, врачи ошибаться не могут. Оказывается – запросто. Одуванчик всех провел! Он же очень умный и крайне изобретательный. А уж как пыль в глаза пускать может, не мне тебе рассказывать. К тому же в свое время Женька прочел много литературы по психиатрии, все надеялся от своего недуга избавиться, и знания ему очень пригодились. Сначала – чтобы невменяемость симулировать и тюрьмы избежать, потом – овощем прикинуться. В итоге добился чего хотел: на свободу вышел через каких-то паршивых четыре года и начал мне мстить. Сперва по мелочи. Только пакостил да пугал. Ночью маманю свою снотворным опоит и спешит к моему дому. На асфальте угрозы мелом писал. Или в почтовый ящик жуткие фотографии подкидывал…

– Надо было с теми фотографиями в милицию идти!

– Я ходила. Да только на них отпечатков не было. Зато у Одуванчика имелось алиби – маманя клялась, что все ночи напролет ее мальчик дома проводит, а перед тем как лечь, принимает очень сильное снотворное, так что шататься по городу просто не в состоянии. Ну а гадости всякие в почтовый ящик могут, мол, и хулиганы подбрасывать.

– Как я понимаю, тебе пришлось съехать?

– А что оставалось? – вздохнула Валя. – Сдала квартиру, а себе в другом районе жилье нашла. Целый месяц жила спокойно… пока он меня не отыскал.

– Как уж умудрился?

– Через жильцов мой адрес выведал. Говорю же, он очень умный и хитрый, а я их не предупредила.

– И опять началось то же самое?

– Хуже! От угроз он перешел к действиям.

– Он нападал на тебя?

– Если бы! Тогда ведь можно было бы упечь его обратно в дурдом. Но Одуванчик действовал очень изобретательно и осторожно, чтоб в случае чего к нему не подкопались… – Валя нервно моргнула. Уже который раз за последние несколько минут. Очевидно, от нервного перенапряжения у нее развился тик. – Дважды я чуть не проваливалась в открытый канализационный люк, трижды избегала падения под поезд метро, мне под ноги то и дело что-то выкатывается, а кирпичи падают на меня с крыш буквально градом. Я стала бояться выходить на улицу, только по крайней необходимости. Даже работу нашла надомную. Но и это не помогло. Одуванчик сговорился с какой-то бабой, за которую я тебя с перепугу приняла, и заслал ее ко мне под видом социального работника. Она мне крысу дохлую подкинула и ключи сперла. Пришлось опять переезжать…

– Не выход, Валя.

– Понимаю, – устало выдохнула подруга, – но другого выхода я найти не могу. Была б одна, застрелила бы его, и дело с концом! Но у меня дочь, я не могу в тюрьму…

– Никогда убивать не нужно, – урезонила ее Ирка. – Достаточно будет отправить Одуванчика обратно в психушку. Желательно – на всю жизнь.

– Ох как хотелось бы! Но каким образом?

– Надо подумать…

– Некогда думать. Я уже на пределе. Еще чуть-чуть, и в сама психушку угожу.

– Ты должна уехать из Москвы. На недельку или на две, пока я не найду человека, способного тебе помочь.

– Мне нельзя помочь, – упрямо буркнула Валя.

– Глупости! Достаточно установить за Одуванчиком слежку, заснять все его «забавы» на видео и заручиться свидетельскими показаниями. Удивляюсь, как тебе самой не пришло в голову…

– Я ничего не соображаю, Ира! А подсказать некому было. И помочь тоже. – Валентина опустила голову. – Я всех друзей растеряла, а родственникам до меня нет никакого дела. – Она встала, подошла к окну и опасливо выглянула из-за занавески на улицу. Не обнаружив ничего подозрительного, вернулась на свой табурет и добавила горько: – Ехать мне, кстати, тоже некуда.

– В Ольгино поедешь?

– В Ольгино? – спросила Валя с такой интонацией, будто впервые услышала это название.

– Бабулина квартира сейчас пустует…

– Старушка умерла?

– Дед умер, а бабуля жива, но приболела и переехала к Леле. Поживете с дочкой пока там.

– Да неудобно как-то, – смущенно пробормотала Валя. – Я тебя… а ты вон как… обо мне… – Она подняла на Ирку глаза, в которых стояли слезы. – Прости меня, Ир, я такая гадина! Но мне тогда так хорошо было – муж, дом, беременность… Так не хотелось омрачать…

– Ничего, Валя, я понимаю.

– Правда?

– Ты всегда была эгоисткой, – честно сказала Ирка. А потом добавила, покривив душой: – Другого поведения я от тебя и не ждала.

Валя порывисто подалась вперед и крепко обняла Ирку. А когда оторвалась от подруги, шмыгнув носом, спросила:

– А ты день рождения где будешь справлять? Я помню, он у тебя в конце декабря…

Глава 4