Сердце Черной Мадонны

Человек еще что-то бормотал, перемежая гневную речь сухим «кхе-кхе», но Ирка его не слушала. Войдя в комнату и встав на пороге, она рассматривала сидящего на раздрызганной кровати мужчину и не могла поверить, что перед нею Алан. Худющий, седой, бородатый старик – и правда он, гениальный Ку. Алан опять отпустил патлы, перестал бриться, обрядился в обноски. Но если раньше он был чистым и аккуратным, то теперь волосы его висели жирными сосульками, а клетчатая ковбойка (если б Ирка лично не кидала такую в огонь, решила бы, что рубаха все та же) была безобразно заляпана то ли кетчупом, то ли кровью.

– Нет, ну что за народ? – возмущенно вскричал Алан (или его тень?) и вскочил. На его тощей шее ходил кадык, а дистрофичные руки дрожали. И Ирка не знала, что тому виной – болезнь или похмельный синдром. – Разве я разрешал врываться ко мне? Думаете, если дворник, то можно вот так, по-наглому…

– Алан, здравствуй, – тихо сказала Ирка.

Услышав имя, которым его уже давно не называли, Леня Кукушкин вздрогнул всем своим тощим телом. А потом закрыл лицо руками и закричал:

– Уйди! Уйди! Уйди!

Ирка бросилась к Алану, порываясь по-дружески обнять, но он отмахивался от нее и повторял как заклинание свое «Уйди!».

– Алан, перестань истерить! – прикрикнула на него Ирка. – Успокойся, пожалуйста! – Она вытащила из сумки маленькую бутылку минеральной воды и сунула ее в руку бывшего блестящего режиссера, а ныне дворника. – Выпей, потом поговорим.

И он послушался. Жадно опустошил емкость, проливая воду себе на рубаху. Потом, тяжело дыша, опустился на кровать и после долгой паузы спросил:

– Зачем ты приехала?

– Я хотела повидать тебя. Ты же мой…

– Скажешь – друг? – криво улыбнулся он. Оказалось, что у него нет двух передних зубов. – Или – бывший любовник? А может, босс? – Он визгливо рассмеялся. – Да только я тебе теперь никто! И вообще никто! Пустое место!

– Что с тобой произошло? Почему ты здесь?

– А где мне еще быть? Это мой дом… Отчий дом.

– Не паясничай, пожалуйста, – попросила Ирка.

Алан поднял на нее глаза (впервые за время разговора) и, пристально глядя Ирке в лицо, спросил:

– Ты пришла, чтобы унизить меня или просто посмеяться?

– Я пришла, чтобы тебе помочь, – ответила она, выдержав его взгляд.

– Мне уже не поможешь, – отрезал Алан.

– Ты пьешь или колешься?

– Пить мне нельзя, я сразу загибаюсь, ведь когда-то – или ты не знаешь? – сжег себе желудок уксусом, а колоться не на что: я получаю копейки и половина из них уходит на лекарства.

– У тебя туберкулез?

– С чего ты взяла?

– Ты так страшно кашляешь…

– Просто недолеченное воспаление легких, – отмахнулся он.

– Почему ты бросил работу?

– Как – бросил? Я тружусь! Каждый день с четырех утра и до…

– Ты знаешь, о чем я, – перебила его Ирка.

Алан бросил на нее хмурый взгляд исподлобья и буркнул раздраженно:

– Если ты о кино, то с ним я действительно завязал.

– Почему?

– А сама не догадываешься?

– Нет идей?

– Идей полно! Реализовывать не дают.

– Кто не дает?

– А ты, типа, не в курсе? – зло сощурился Иркин собеседник. – Об этом в свое время кричала вся тусовка…

– Алан, ты не забыл, где я провела последние пять лет?

Тот непонимающе нахмурился.

– Отбывала наказание в зоне общего режима по сто пятой статье. За убийство своего мужа, – со скупой улыбкой пояснила Ирка. – Так что, понимаешь ли, выпала из светской жизни.

Алан очень смутился и, опустив глаза, пробормотал:

– Извини, я действительно… забыл.

– Извиняю.

– И когда ты… – Алан не смел поднять на нее глаза. – Когда вышла?

– Недавно, – не стала вдаваться в подробности Ирка, ведь они к делу не относились. – Так кто тебе не дает работать?

– Большой Дэ.

– Кто это? – не поняла Ирка.

– Наикрутейший продюсер Дмитрий Демьянов, а по совместительству Любин муж.

Произнеся имя своей вечной дамы сердца, Алан изменился в лице – уголки его губ дрогнули, а в глазах появилась свинцовая грусть. Выходит, наваждение так и не прошло, и Леня Кукушкин все еще продолжает любить свою Любовь?

– Этот гад мне кислород наглухо перекрыл. Куда б я ни сунулся, везде мне был отказ. Такие идеи зарубили! – Рассказчик горестно покачал голой, и его нечесаные патлы упали на лицо, как веревочные шторы. – Я не понимал, почему… А потом узнал: демьяновских рук дело. Он про меня всякие небылицы рассказывал. Одним – будто я умом тронулся, вторым – что жить мне осталось считаные дни и работу свою я все равно не успею закончить… Да и я, конечно, тоже хорош! Повелся на его провокации – подкараулил как-то у офиса и ринулся отстаивать свою честь кулаками… Чем, собственно, только доказал свою неадекватность! Да еще и получил от телохранителей демьяновских так, что в больнице провалялся два месяца… – Алан инстинктивно тронул сломанный нос, очевидно, поврежденный именно тогда.

– Но ты вроде бы все же снял какую-то короткометражку.

– Снять-то снял, а смонтировать не дали. Вот и получилась полная фигня. Я даже настаивал на том, чтобы мое имя из титров убрали, но тут опять Демьянов вмешался. И фильм был осмеян! Тогда-то моя карьера и закончилась. И вот я тут! – Алан дурашливо поклонился, его лицо исказила болезненная гримаса.