Сердце Черной Пустоши. Книга 1

Захотелось откинуть его руку и пнуть посильнее, чтобы упал с кровати, но вместе с возмущением, вдруг ощутила безмерное спокойствие и защиту, каких не испытывала, с момента отъезда из Аварона.

– Спи, – прошептал он в ухо.

И я уснула.

Глава 13

– Вот она какая, взрослая жизнь, Диларион, – сообщила я дракончику, который смотрит умильными глазками и дергает лапками, просит чесать пузо еще и еще.

Я задумчиво поскребла желтое брюшко ногтем и повторила:

– Взрослая жизнь, Диларион… Благодетельная и даже благочестивая, по мнению Бенары. Бедняжка… Святая душа, она ведь в самом деле верит, что меня удалось, наконец, оградить от пучины разврата и вообще, каких-то невообразимых опасностей, что поджидают на каждом углу Института Благородных Волшебниц.

Диларион сердито засопел, когда убрала руку с брюшка. А я подцепила из шкатулки шпильку с розовой жемчужиной и с задумчивым видом воткнула в высокую прическу.

Добрых полчаса назад Конек позвал меня к завтраку, к которому я оказалась абсолютно готова за долго до того, как в дверь постучали. Поэтому добрых полчаса сижу перед туалетным столиком, поправляю идеальную прическу, за которую похвалила бы даже Бенара и, вместо того, чтобы получать удовольствие от завтрака, сетую на жизнь и рассуждаю о собственном падении.

– Мы же обсуждали с Нинель мужчин, – заговорщицким тоном произнесла я. – Обсуждали, обсуждали, и ты никому об этом не расскажешь! И я всегда была уверена, что она будет первой.

Дракончик сердито пискнул и помахал лапками.

Я протянула руку к брюшку, но цели ладонь не достигла, так и зависла на полпути. А я приблизила лицо к зеркалу, и глядя в изумрудные глаза отражения, в свете дня почему-то светлые и глубокие одновременно, прошептала:

– Нинель должна была первой узнать, что такое поцелуй с мужчиной. Узнать и рассказать мне! И что в итоге? Я могла бы просветить подругу не только в вопросах поцелуев, которые некоторые упорно называют "спасением жизни", "возвращением дыхания" и прочей чепухой… Но даже поведать о ночи, проведенной с мужчиной в одной постели!

Диларион вздохнул. Смешно перекувыркнувшись на лапки, уткнул нос в пудреницу, которую я по рассеянности оставила открытой и оглушительно чихнул.

Когда нежно-розовое облако осело, зеркало услужливо отразило меня, в скромном шерстяном платье изумрудного цвета, с отделкой из мелких хризолитов и яшмы, с узорами золотой нити по вороту. Грудь почти полностью скрыта шелковым платком в тон, которому прикрепила жемчужную булавку в виде бабочки.

Наряд был бы безупречен, если бы не присыпанность розовым. Я чихнула и раздраженно пощелкала пальцами, освобождая наряд от пудры и устраняя ее остатки с туалетного столика.

– И знаешь, что, Диларион? – спросила я пискнувшего дракончика, который моргнул и плямкнул в ответ. – Это было решительно не похоже на то, о чем пишут в душещипательных романах! Вообще не похоже! Там ведь как? Герой с героиней целуются с закрытыми глазами, это обязательное условие. Об этом упоминается несколько раз! Потом героиня томно вздыхает, а герой долго говорит о том, что глаза у нее, как звезды, и губы, как анемоны, и ее нежность сравнима разве что с нежностью пуха белокрылой горлицы… И любовь его так сильна и глубока, что будет жить отныне вечно… И они опять целуются… А потом начинается следующая глава! И почему-то ни слова о том, какой жгучий стыд героиня испытывает наутро!

Снаружи раздались приближающиеся шаги, и я испуганно замерла, думая, что это пришли торопить меня с завтраком. Но, к моему облегчению, шаги удалились, и я продолжила разговаривать с дракончиком.

– Я знаю, что ты скажешь, Диларион! Я все знаю наперед! Что я не героиня душещипательного романа, и виконт уж точно не мой герой! И что до велеречивости и поэтичности героя романа ему как до Аварона, если не менять курс… То есть прямиком вокруг нашего мира. Но мне стыдно! Мне очень стыдно! И знаешь, что самое ужасное? Самое-самое-пресамое ужасное из всего, что могло со мной случиться?

Дракончик заинтересованно поднял мордочку и повилял зеленым хвостом, как щенок.

– Я с детства так не высыпалась…

Стыдясь смотреть на свое отражение, удивительно свежее и отдохнувшее, я поднялась с пуфика с прямой, как жердь, спиной. Несколько кругов по каюте, недовольный писк дракончика, который уселся у двери, и жалобное сосание под ложечкой убедили меня, что до конца плавания в каюте отсиживаться не удастся.

– В конце концов, это невежливо с моей стороны, – пробормотала я. – Ведь кроме меня, эту ночь на корабле никто не спал! Надо хотя бы поблагодарить верных людей Черного принца за заботу!

Первым, кто мне встретился, когда покинула каюту, оказался боцман. Он смотрел вдаль и курил трубку, отчего казалось, что изо рта моряка торчит труба, а внутри скрыт какой-то хитрый паровой механизм. Попугай Старпом сидит на том же плече, над которым поднимается дым, и с самым блаженным видом его вдыхает, чуть раскачиваясь.

Попугай заметил меня первым, но тут же вновь зажмурился, упорно не подавая вида.