Сердце дьявола

— Вера Алексеевна, простите, вы не заходили в квартиру в мое отсутствие? Вопрос был глупым. Изначально между Маринкой и хозяйкой существовала договоренность, что вторая не станет приходить в квартиру в отсутствие первой. Хозяйка, однако, не слишком строго соблюдала данный «пакт», но категорически, на пьяном голубом глазу, отрицала все Маринкины «наветы» и «нападки».

— У-о-о-у, — «мутно» тянула хозяйка. — К-как вы мог-гли про-а меня-а… нас… так гово… подумать.

— Вера Алексеевна, голубушка, — натянуто прервала пьяные излияния Маринка. — Я не думаю, я спрашиваю. Не заходили ли вы в квартиру в мое отсутствие?

— А-оуф-ф-ф, — Вера Алексеевна задумалась, затем ответила:

— Не-е-ет. Ну не-е-ет. Вот… эа-эа-эа… када-а брат ваш был дома, тада за-аха-хадила…ли. Мы.

— Какой брат, Вера Алексеевна? — невольно понизив голос до шепота, спросила Маринка, чувствуя, как шевелятся на голове волосы. — Какой брат? У меня нет братьев!

— Ну-у-у-у… Ваш брат. Так и ска-азал: «Брат я». Маринка заполошно оглянулась. Вроде бы все на месте, ничего не пропало. Подхватив телефон, она подошла к шкафу, открыла. Вещи здесь. Все здесь.

— Вера Алексеевна, как он выглядел, этот «брат»?

— Ну-у-у такой… такой… приятный такой. Обхо… охо… дительный. — Слово далось хозяйке с большим трудом. — На вас очень даже по… охо… хожий. И выпить налил… Еще бы, подумала Маринка зло. В таком состоянии все на всех похожи. А уж когда наливают «на халяву», так и вовсе на одно лицо. Мы с фонарем — близнецы-братья!

— Он что-нибудь говорил?

— Посидели, погово-орили. Как водится. Он еще деньги за-апла-атил. Это уж и вовсе смахивало на бред сумасшедшего. Кто-то приходит, забирается в Маринкину квартиру, а когда появляются хозяева, платит деньги. И не мало. Триста баксов. С чего бы вдруг? «Домушник»-альтруист? Мало похоже.

— А что конкретно говорил этот мой «брат»? Может быть, представился, сказал, откуда он, зачем зашел?

— Боря. Боря его зовут. Обхо… охо… дительный, — вставила Вера Алексеевна понравившееся слово. — Выпить налил. Понятно, подумала Маринка. Пошли на второй круг.

— Еще он говорил что-нибудь?

— Сказал, что-о вы скоро съедете от нас.

— В каком смысле?

— Ну-у-у… Вам лучше… знать. А-а-а он так и сказал, мол, через две недели как съедет, тада, мол, я у вас по-о-оселюсь. А мне что? По мне так хоть век живи, коли человек хороший, — закончила хозяйка сакраментальной дворнической фразой. Две недели, подумала Маринка. Почему две? Если это был странный телефонный знакомец, то почему две недели, а не одна? Если Маринке не изменяет память, то разговор сегодня шел именно об одной неделе, а не о двух.

— Вера Алексеевна, а когда это произошло?

— Эта-а? Ну-у-у-у, с неделю уж будет. С неделю.

— С неделю, — повторила механически Маринка и добавила уже про себя: «Всего, выходит, как раз две недели». — А как он все-таки выглядел?

— Ну-у-у, невысокий та-акой. С вас, может, росточком. Или повыше. Не разобрала… я. И сидели мы все время. А лицо такое, в очках. И волосы длинные такие, с «хвостом». Сзади. Белые, вот что. А сам в куртке он был. С щетиной, как у Вовки моего. А вообще, не скажу. Помню плохо, — хозяйка хохотнула с легким налетом смущенности. — Выпили мы в тот вечер шибко. Что было, то было. Еще этот ваш брат аж несколько бутылок поставил. Не жадный. И деньги дал, аккурат за две недели.

— Понятно, — Маринка была обескуражена и, что скрывать, слегка напугана. — Спасибо, Вера Алексеевна.

— Да не за что, золотко. Не за что. Вы… звони, ежели что не так. Я ж завсегда вам рада. Что-то глухо брякнуло. Видимо, хозяйка шмякнула трубку на рычаг. Маринка положила свою и еще раз огляделась. Это уже не было похоже на шутку. Даже на дурную. Какой-то психопат забрался к ней в дом. Зачем? Что ему было нужно? Брать здесь нечего. Хотел напугать? Оставил бы записку. Подбросил бы, в конце концов, дохлую кошку или что-нибудь в том же духе. Маринка прошла в кухню, заглянула в шкафы, проверила полки, бормоча на ходу: