Сердце дьявола - 2

Очередной глоток джина-тоника вернул меня в настоящее, и я вновь узрел господина с "Роллексом". Мизинец правой его руки был окольцован лейкопластырем телесного цвета с малюсенькими аккуратными дырочками для вентиляции. Я поморщился - этот замечательный артефакт Земной цивилизации, вызвал у меня неприятное чувство, что-то вроде зависти, смешанной с отвращением. Посмотрев в сторону Сущности, проживающей меж небом и землей, я понял, что меня так ковырнуло: если бы я не плевал на свои раны, а заклеивал их лейкопластырем, то не сидел бы сейчас в двух шагах от символического забора!

"Вот так вот всегда... - усмехнулся я. - Одни живут, как люди, а другим открываются великие истины". И сделал себе утешительный подарок в виде очистительного для бутылки глотка. Когда ее покидали последние капли, проснулся мобильник.

Звонил Баламут. Зная, что я в ауте, он предлагал попить чайку на моей территории.

Я согласился и, отрывая телефон от уха, увидел лейкопластырь, оберегавший чертов мизинец. Стало неприятно на душе (наверное, от мысли: "А вот тебе беречь себя незачем..."), и мне захотелось что-нибудь выкинуть. Вспомнив рекламный ролик "Золотой бочки" (помните полувагон, груженный песком и "новыми" русскими?), я повертел мобильник в руках и выкинул. Не в чистый песочек, поближе, как в ролике, а подальше, в пруд, в грязную воду. Довольного жизнью гражданина этот поступок, варварский по отношению к цивилизации, неприятно поразил, испугал, может быть, он как-то сник лицом и безвольно растворился в мареве.

***

Выйдя из анатексиса, Трахтенн вон Сер подошел к главному дисплею пульта управления и увидел, что процессы Перехода Пси значительно убыстрились.

- Мы не успеем? - спросил он у бортового компьютера.

- Если скорость перехода сохранится, то нет.

Расстроившись, вон Сер заходил взад-вперед по командному пункту. И ходил, пока не кручмы не привели его к релаксатору.

2. Ностальгия по прошлому. - Пассаж на перекрестке. - В мусорном баке.

Моя комната была полна дыма. Баламут лежал на тахте и курил, уставившись в потолок; я подошел к окну, растворил его и, когда часть дыма вытянуло в прихожую, увидел, что на тахте лежит не Баламут, а Бельмондо.

- Ты что такой грустный? - спросил я, присев перед ним на корточки.

Борис, не посмотрев на меня, затушил сигарету в пепельнице, лежавшей у него на груди, и тут же зажег следующую.

Решив, что он занимается реализацией законного права на свободу совести, я забегал глазами по комнате. Сумка с бутылками нашлась под журнальным столиком. Открыв бутылку "Души монаха", я взял со шкафа фужеры, наполнил их до краев, включил телевизор и попробовал вино. Оно оказалось неважным, и мне пришлось опрокинуть рюмку залпом.

- Плохое что ли? - раздался равнодушный голос Бориса.

- Нормальное практически. Что у тебя там стряслось?

Лицо Бориса скривилось гримасой обиды.

- Партнеры объехали. Раздели до нитки, потом посмеялись - простак, мол, - и коленкой под зад... А я им доверял, как тебе...

- Дела можно поправить...

- А вчера Вероника меня поперла...

- Не может быть. А что случилось? - равнодушно спросил я, переключая телевизионные каналы в попытке найти наименее идиотскую программу. Равнодушие получилось естественным. Меня выперли, его выперли. Все так естественно, по-другому, похоже, и не бывает.

- Тестюшка постарался... Почувствовал, что у нас с Дианой было лирическое отступление...

- От норм социалистической морали?

- Ага. Ты же знаешь.

- Выжал, значит. А что Вероника?

- Вероника? Она же дочка... И мамина любимица...

- Понятно... А сын как поживает?

- Сын хорошо поживает... Полгода я его на руках носил, спать укладывал, коляску катал, пеленки стирал... Прикинь, как-то однажды колготки зарядил в стиральную машину вместе с памперсом...

Голос Бориса задрожал.

- Хватит об этом, не могу больше, - отвел он намокшие глаза. - А ты тоже с Ольгой расплевался?

- Понимаешь, она к моему удивлению стала нормальной женщиной с нормальными стереотипами. А у меня нормальность, как не стараюсь, никак не получается.

- Это точно... - Борис выбрал бутылку марсалы и протянул ее мне вместе со штопором.

- Помнишь худосоковскую марсалу? - улыбнулся я, рассматривая этикетку.

- Конечно... "Ящик марсалы за хорошую драку!"... Ленька Худосоков - это что-то...

- Да, знаменательная была сволочь... До сих пор помню, как он кричал: "Я насилую и убиваю с чистой совестью. А вы? Перед тем, как убить или украсть, а чаще после этого, вы придумываете себе лицемерные оправдания!" Или: "Добро - это миазмы Зла, его отходы! Найдите хоть одно "чистое" дело, дело, которое движется не злом!"

- Правильно говорил... - вздохнул Борис, вспомнив, видимо, принципы своей предпринимательской деятельности.

- Правильно, но не точно. Я бы сказал, что все на свете движется не злом, а пороком.

- Пороком?