Сердце дикарки

Он протянул ей ножку жареного кролика и пожал плечом. Бахрома его куртки весело затрепыхалась.

– Я не убил их, если ты думаешь об этом, хотя они, безусловно, и заслуживают.

– Тебя самого чуть не убили! – взорвалась Алекса, тыкая в него кроличьей ножкой. – Ты просто стоял и ждал, пока этот мошенник как следует прицелится. Ты отнял у меня десять лет жизни!

– Он слишком неопытный, – прохладно ответил Кин. – Даже нож держал не тем концом. Джаред – зеленый юнец. Это единственное, в чем Сэмюел не наврал.

Это высказывание притушило ее воинственный запал, но она собиралась еще поподжаривать его над угольками за наплевательское отношение к опасности.

– Но если бы ему вдруг повезло, ты мог бы погибнуть, – заявила Алекса.

– А тебя бы это расстроило? – Смеющиеся синие глаза Кина любовались кислой миной на прекрасном лице.

– Я предпочитаю твое общество их компании, – неохотно сообщила она. Затем толкнула Кентавра коленом и запустила зубы в жареное мясо, внезапно ощутив, насколько голодна.

– Я должен считать это комплиментом? – насмешливо спросил Кин, следуя за ней.

– Нет, – резко ответила Алекса. – Если бы ты не совершил глупости и не пригласил этих грубиянов в наш лагерь, всего этого вообще бы не случилось.

– У меня не было выбора. Они следовали за нами в течение двух дней.

Алекса остановила Кентавра и резко обернулась, недоверчиво разглядывая Кина. Как он мог знать это? Откуда? Она не замечала, чтобы кто-то преследовал их…

– Я знал, что они что-то затевают. Всегда легче встретиться с неприятелем лицом к лицу, чем позволить ему устроить засаду. Если бы я путешествовал один, без такой привлекательной спутницы, они бы не преследовали меня. Но есть некоторые вещи, в которых мужчины не могут отказать себе даже в этой глуши, в пустыне. Эти трапперы собирались отнять тебя. Я знал, что нас ждут неприятности, когда Сэмюел якобы отослал Джареда к ручью. Но я еще не был готов к их приему. Если помнишь, мы опять спорили.

Алекса закусила губу. До сих пор она приносила Кину одни только неприятности и чувствовала, что тот полностью согласится с ней, если ей взбредет в голову идея высказать это мнение вслух.

– Прости, но я ничего не могу с собой поделать. Такая уж я есть, – пробормотала она. – Я вообще предпочла бы находиться где-нибудь в другом месте. Но с того момента, как я покинула дом в Уобаше, у меня как-то не было возможности делать хоть какой-то выбор.

Кин молча ехал с ней бок о бок, жевал свою долю мяса, копаясь в собственных мыслях. Он проклинал влечение к этой ослепительной красоте, а потом начал проклинать влечение к той же красоте других мужчин, которые пытались отнять ее. Миловидность и вольный дух делали ее неотразимой, и Они с Алексой столько всего вместе пережили и перенесли за прошедшие недели, что Кин не мог уже и вспомнить, какой же была его жизнь до тех пор, пока она не вошла в нее. Алекса постоянно была в его мыслях. Он уже не мог представить себе восход солнца, чтобы не сравнить его с ее сияющим лицом. Ночь напоминала ему о танцующих в се глазах мистических отблесках лунного света. Эта женщина вызвала к жизни его инстинкт защитника, который он старательно скрывал долгие годы. Она проделала сквозные дыры в его мужской гордости, пытала его постоянным стремлением удовлетворить желание. А желание непрестанно циркулировало в его крови, как ручей, вечно подпитываемый подземным источником. Он хотел большего, чем разговоры и дружеское общение с ней, и этот факт становилось все труднее не замечать, когда они останавливались на ночевку.

Когда Алекса отправилась к потоку, намереваясь перед сном смыть пыль и грязь тяжелого дня, Кин стоял, как солдат на посту, наблюдая за тенями, прислушиваясь к шуму. Но стоило лишь серебристому свету луны осветить ее голые плечи, он забыл обо всем, кроме навязчивого стремления пережить наяву тот сон, что посещал его каждую ночь.

Когда Алекса скользнула по поверхности воды, а потом нырнула, Кин вдруг обнаружил, что ноги сами понесли его к реке. Она напоминала грациозного лебедя, покачивающегося на волнах.

«Да мужчина ты или мышь двуногая?» – спросил себя Кин, следя тоскливым взглядом за Алексой, скользящей по воде. Нет, он вполне может противостоять этой обворожительной русалке, если действительно захочет этого, ответил он и тут же засомневался, когда Алекса повернулась и поплыла на спине. Ее изумительные груди поднимались над водоворотом, что кружил вокруг нее. Вода гладила и нежила ее округлости и изгибы, те, что Кин предпочел бы ласкать сам. Вода расступилась и явила его взгляду крутые бедра, когда Алекса перевернулась на живот, и он ощутил, как тяжело заколотилось сердце.

Как зачарованный он наблюдал за ее купанием. Потом сорвал с себя кожаную рубашку, поспешно сбросил штаны и вошел в воду. Или пошел по поверхности? В этом он не был уверен. Он знал только одно: наблюдать за обнаженной Алексой, беззаботно плещущейся в лунном свете, – настоящая пытка. Он оттолкнулся и поплыл к пленившей его русалке.

Он сдался, уступил тем примитивным страстям, что терзали и мучили мужчину с начала начал.