Сердце дикарки

Кин запустил руку в черные локоны и заставил ее немного откинуть голову, чтобы он мог поцеловать мягкие губы.

– Представить себе не могу, чтобы ты не был готов к атаке любого живого существа. – Голос ее был полон благоговения и трепета, хотя она и пыталась замаскировать их легким смешком.

– Так ты считаешь меня непобедимым? – пробормотал он, прижимаясь снова к ее губам. – Уверяю тебя, это вовсе не так. Индейцы верят, что каждый смертный воин должен встретиться с равным по силе противником и принять вызов, чтобы узнать… Какого черта! – Кин дернулся, почувствовав что-то на своей спине.

Алекса открыла глаза, ожидая увидеть нависшего над ними дикого зверя, но обнаружила только Кентавра. Она весело засмеялась. Жеребец неслышно подошел по мягкому берегу, а они были столь захвачены друг другом, что не заметили, как оказались под его пристальным взглядом.

– Проклятый конь ревнует, – фыркнул Кин, оглянувшись через плечо и заметив, что благородное животное поднимает голову, готовясь снова толкнуть бывшего хозяина.

– Нет, просто скучает без внимания, – объяснила Алекса. Она подняла руку и погладила мягкую шерсть на морде. – Я несколько дней только и знала, что ехала на нем, не уделяя никакого внимания. А он слишком горд, чтобы быть просто рабочей лошадкой.

– Он ревнует, – проворчал Кин, не соглашаясь с ней. Да, ему приходилось делить эту женщину с белыми индейцами, даже с собственным жеребцом. Если бы в нем была хоть капля здравого смысла, ему стоило бы грациозно откланяться и забыть Алексу. Она привлекала всеобщее внимание и неприятности, где бы ни находилась, куда бы ни направлялась. Возможно, Кентавр превращался в сентиментальную массу, когда она к нему прикасалась. Может, Одинокий Зимний Волк был полностью пленен ею; но у него самого достаточно силы воли, пытался уверить себя Кин. Он может противиться Алексе, если так решит. Он должен. Вскоре они вернутся в город, и Алекса окажется окруженной толпами возбужденных мужчин. Он не собирается соперничать с другими за ее внимание, не будет одним из многочисленных обожателей. Пришло время отказаться от нее и позволить этой дикой пташке лететь свободно, следуя велениям и голосу сердца. Простой, обычный случай свел их вместе, напомнил он себе. Они были нужны друг другу. Зависели один от другого в последние несколько недель. Но они оба независимы, и ему придется всю жизнь бродить одному взад-вперед между цивилизацией на восток от Миссисипи и дикой местностью – на запад от нее.

Занятый этими мыслями, Кин схватил поводья Кентавра, отвел жеребца к другим лошадям и там привязал. С этого дня он начнет тренировать свою волю и заставит себя противиться собственному влечению к этой сереброглазой колдунье, обладавшей большим могуществом, чем жрец осейджей. Он проверит свою способность относиться к Алексе просто как к попутчице, он докажет и себе, и ей, что в состоянии жить, не поддаваясь зову сладострастия, даже когда искушение превышает все, что ему доводилось испытывать ранее. В конце концов, он дисциплинированный человек, разве нет? Он будет смотреть в сторону каждый раз, когда Алекса направится купаться в ближайшей речушке. Он может отворачиваться, когда ветер будет играть с ее черными локонами и легко ласкать щеки. Он может сдерживать себя, если действительно захочет этого. А он хочет, решил Кин. Настойчивый человек в состоянии победить любое пристрастие, если примет серьезное решение. Они приближаются к обжитым местам, и ему не удастся держать Алексу при себе неопределенно долго. Он должен начать обращаться с ней, как с любой другой женщиной. Скоро, скоро они покинут глушь и появятся в мире людей.

В последующие дни, по мере продвижения к востоку, между ними что-то образовалось. Каждую ночь Кин прижимался к Алексе, чтобы защитить ее от холода и ветра, и она не протестовала. Но он ни разу не сделал попытки воспользоваться этим и не предложил ей интимной близости. Алекса знала, что сдалась бы сразу, без всякой борьбы. Ее озадачивало, что Кин спокойно ложился и сразу засыпал.

А она лежала ночи напролет и размышляла, почему же он обращается с ней так по-доброму, но без всякой страсти. И что с ней произойдет, когда они достигнут Сент-Луиса? У нее нет ни единого цента, ни клочка приличной одежды, в которой не стыдно вернуться к людям. Чем ближе они приближались к поселению, тем больше она волновалась. Может ли она взять целиком на себя ответственность об их ферме? И как ей добраться до долины Уобаш, одной и без всяких припасов? Эти вопросы постоянно терзали ее, но до сих пор ей не удалось найти ответов. Будущее Алексы было темно и непонятно, а вежливое, но отстраненное отношение Кина заставляло ее чувствовать себя покинутой и нежеланной.