Сердце для стража

Сколько злодеев явилось по нашу душу, понять было трудно. Шли они след в след друг за дружкой, поодиночке показываясь из зарослей. Спустившись в овраг, осторожно преодолевали заросшее матерой ежевикой дно, после чего поднимались и скрывались в лесу.

Я насчитал сорок семь душ, прежде чем группа Ольба начала действовать.

Слабый лук издал не менее слабый, но все равно узнаваемый хлопок, перепутать который с чем-нибудь другим было сложно. Враги были людьми бывалыми, тут же задергались, загомонили. Один, получивший рваную рану над левым глазом, заголосил громче всех, размазывая кровь по лицу.

Когда из кустов вылетели три неказистых копья, криков прибавилось, хотя попало лишь одно, да и то в ногу. Еще раз хлопнул лук, на этот раз удачнее: «цельнодеревянная» стрела без оперения и с деревянным же наконечником насквозь пронзила предплечье арбалетчика, начавшего было взводить свое оружие.

Ольб из канегов? Хорошо бы мне в Межгорье заиметь отряд этих самых канегов. Если они с корявыми самоделками такое вытворяют, то что будет, дай им боевые луки?

Надо сказать, противник пребывал в замешательстве лишь несколько мгновений. Пусть это не профессиональные военные, но тоже народ серьезный. Владельцы щитов начали прикрывать себя и своих товарищей, командиры криками и руганью направили людей в атаку прямо через колючую ежевику, арбалетчики поспешно готовились начать ответный огонь.

Все тщетно. Ольб не подвел, сделав так, как было приказано: «Бросить копья и выпустить пару стрел». Теперь он убегает. Или, если точнее, отступает. И не наобум, а по одной из заранее натоптанных троп, от которой отходит не меньше дюжины ответвлений. Следопытам противника угрожает неизлечимый вывих мозга. Пока разберутся в этом хитросплетении, вечер наступит.

Надо сказать, что не все враги вели себя организованно. Основная часть дружно направилась в атаку и, никого в кустах не найдя, начала грозить лесу и тем, кто в нем скрывается, чудовищными карами. Некоторые отставшие, причем отставшие, похоже, сознательно, как можно громче поддерживали эти крики, стараясь глоткой доказать свою воинственность.

Не прошло и пары минут, как в овраге не осталось никого, за единственным исключением. Отставший от своих головорез выглядел неважнецки. И дело даже не в том, что он был худ и уродлив, как кишечный паразит, оставшийся без хозяина. Лицо зеленого цвета намекало на проблемы со здоровьем.

Недомогание и правда имело место, причем желудочного характера. Даже не удосужившись зайти за кустик, головорез спустил штаны и расселся прямо на свеженатоптанной тропе.

Я, конечно, не просто так притаился возле оврага. Была надежда попробовать захватить пленного для вдумчивого разговора. Но на такую удачу не рассчитывал.

Вот так повезло! Враг остался один-одинешенек, отстав от толпы, преследующей группу Ольба. Всерьез его прихватило, раз позабыл про все на свете. К тому же в такие моменты человек, как правило, не слишком внимательно следит за окружающей его реальностью, его больше заботит внутренний мир.

В общем, пока потенциальный пленник, рассевшись посреди тропы, размышлял о смысле бытия, мы с Норпом подкрались к зарослям ежевики. Дальше бесшумно продвигаться было невозможно, и потому, переглянувшись, дружно рванули вперед, игнорируя боль от цепляющихся иголок, и в пару секунд преодолели последние метры.

Две секунды — это не так уж мало. Не знаю, что подумал не вовремя расслабившийся неприятель, но, заслышав за спиной топот и треск кустов, рванул вперед с низкого старта.

Порыв себя не оправдал: подвели штаны и неудобная для старта позиция. Вместо того чтобы помчаться вслед за сообщниками, этот неудачник изобразил что-то вроде прыжка лягушки, в итоге плашмя рухнув на ежевичные заросли. Подняться не успел. Точнее — мы не позволили. Норп, как провинившегося мальчишку, стеганул головореза пониже спины древком копья, а я, подскочив первым, ударом ноги пресек его порыв встать.

— Лежать и молчать! Если жить хочешь!

Жить пленник хотел и выполнил оба указания. Мы быстро освободили его от лишнего груза — топора, длинного ножа за голенищем, маленького круглого щита и неказистого шлема: основа из железного обруча и пары полосок, а на ней укреплен кожаный колпак. Других доспехов не было.

Норп сорвал лопух, по размерам мало уступающий небольшому зонту, скомкал его, приказал:

— Открой свой вонючий рот.

Пленник замешкался, за что получил кулаком в живот, и рот открылся сам собой. Норп запихал в него растительный кляп и потащил добычу в кусты. Я шел следом, пытаясь хоть чуть-чуть скрыть факт нашего продвижения. Получалось плохо — в этих зарослях невозможно шага сделать, чтобы не сломать ветку или не примять пучок пышных травяных стеблей.

К нам присоединилась пара приятелей Норпа, и дальше двигались уже вместе. Не доходя до места, где остались наши основные силы, я скомандовал остановку. Пора было побеседовать с пленником.

— Вытаскивай лопухи изо рта и штаны подтяни.

Выплюнув остатки кляпа, тот заискивающе произнес: