Сердце Дракона

— Я же говорил, — улыбнулся Неро.

Хаджар, держа у пояса прикрученные веревкой ножны с мечом, шел спокойно, будто прогуливаясь, а не приближаясь к смертельному врагу. Он прошел сквозь ряды армии так же легко, как стрела сквозь марлю.

Солдаты расступались перед ним, порой делая это неосознанно и сами не понимая, почему так поступили. Что-то было в этом Хаджаре. В его походке. В его взгляде. Что-то… нервирующее. Что-то звериное.

Такое ощущение у собак зачастую вызывало появление в загоне волка. Они его боялись и оттого нападали.

Хаджар не был волком. Он ходил на двух ногах и носил пусть изорванные и потрепанные, но одежды. И все же от слишком пристального взгляда на этого красивого юношу в душе человека появлялось чувство неудобства. Назойливого желания проверить меч, доспех и уйти подальше.

— Вы опоздали, офицер Хаджар, — строгим тоном оповестила генерал.

— Прошу простить, мой генерал, — поклонился Хаджар. — Я не рассчитал время, которое мне понадобилось для прорыва на стадию формирования.

Генерал склонила голову набок. Ветер трепал ее золотистые волосы, стянутые на этот раз в объемный пучок. В руках, у луки седла, она держала совершенно не изящный, абсолютно мужской шлем. И все же Хаджар не сомневался, что и в нем она будет выглядеть все так же фееподобно.

— Чтобы какой-то деревенщина смог за месяц преодолеть всю стадию Телесных рек? — фыркнул Колин. — Очередные отговорки. Не слушайте его, ген…

Договорить адъютанту не дала выпущенная на волю аура Хаджара. По песку вокруг его ног расходились круги, как от брошенного в спокойную воду камня. Ветер завивался вихрями и, казалось, немного потяжелел воздух.

Стоявшим рядом солдатам, не дотягивавшим по уровню развития, стало труднее дышать.

— Похвально, офицер Хаджар, — кивнула генерал. — И все же это не дает вам права нарушать устав поединка.

— Прошу простить, мой генерал, — повторил Хаджар.

Лин пару секунд думала.

— По правилам поединка вы будете сражаться до сдачи или до первого серьезного ранения. При этом из-за опоздания офицера я устанавливаю — адъютант может нанести три безответных удара.

— Три удара? — На лице Колина маячила глумливая усмешка. — Мне хватит и одного. Но, мой генерал, позвольте сказать слово?

Лин лишь взмахнула рукой, и Колин продолжил:

— Все время, что я вижу этого офицера, он лишь проявляет неуважение по отношению к королевской армии и королевским дворянам. Такое поведение недопустимо! Перед нами не более чем сорняк, решивший, что он может красть солнце, предназначенное цветам! Такое поведение, такой сорняк — нужно искоренять, немедленно выпалывать!

— Что вы хотите сказать, адъютант? — поторопила Лин, поправляя скрипящее седло.

Ее лошадь фыркнула и взмахнула хвостом, отбивая нападение слетающейся на тепло и пот мошкары.

— Я прошу поединка до смерти! — с видом заслуженного полководца произнес Колин.

Он выпрямил спину и задрал подбородок к небу, застыв в позе человека, только что одержавшего победу над армией демонов.

— Ты спятил, Колин?! — рявкнул Догар.

Старик в черном тут же взбеленился:

— Как смеешь ты, червь, так обращаться к молодому господину?! — но на него никто не обратил внимания.

— Командир, — Хаджар поклонился своему старшему офицеру, — позвольте мне принять этот вызов.

Генерал тоже повернулась к своему самому верному из командующих. Догар никогда ее не подводил, и его мнению она всецело доверяла. Возможно, именно поэтому Лин отправила показавшегося ей перспективным юношу в лагерь к “медведю”. И, быть может, чутье ее не подвело.

По уставу решение о смертном поединке должно было принимать непосредственное руководство офицеров. В случае с Колином это была сама Лин, но вряд ли она будет против. Генерал Весеннего может лишь плести против нее интриги, но не более.

Она ведь не хозяйка борделя…

Весь город знал, что именно семья Лаврийских сожгла “Чистый Луг”. Говорили, что из-за того, что хозяйка обладала какой-то информацией касательного патриарха семьи — генерала. Но то были лишь слухи. Как оно обстояло на самом деле…

— Уверен, Хаджар?

— Да, командир.

Догар посмотрел в глаза своему помощнику, но, как и всегда, не увидел в них ничего, кроме стальной воли и непоколебимой решимости.

— У тебя есть мое разрешение.

Хаджар благодарно кивнул и повернулся к противнику.

— Генерал? — еще раз обратился Колин.

— Разрешаю, — без колебаний кивнула генерал.

Улыбка на лице адъютанта стала еще шире. Он принял свою излюбленную стойку, напоминающую скорпиона, занесшего над головой жало перед выпадом. В доспехах, в стальных сапогах он выглядел куда как внушительнее своего визави.

Восточный ветер трепыхал одежды Хаджара. Рваные, старые, они не внушали ничего, кроме скепсиса и толики жалости.

— Секунданты, — скомандовала генерал.

К Колину подошел старик. Он что-то прошептал своему “молодому господину”и забрал у того армейский медальон.

По правилам их нельзя было носить во время поединка. Мол, армия должна быть едина и нерушима, а не разъедаема внутренними конфликтами. Именно поэтому, пусть офицерам и дозволялись поединки, но не в качестве солдат.

Противоречащий сам себе, но все же — устав.