Сердце Дракона

— Сегодня хороший день, брат. — Примус подставил лицо ветру. — Помнишь, в такие дни в детстве мы с тобой обычно сбегали в город, чтобы поиграть с местными мальчишками. И никогда не проигрывали.

По спокойному озеру плыли два лебедя. Величественные, красивые и абсолютно безучастные.

— Ты скучаешь по тем временам, брат? — Примус, смотря вдаль, старел буквально на глазах. Как если бы ему на плечи опускалась вся тяжесть прожитых им веков. — Я — да. Но почему же ты молчишь, брат? Ответь мне.

— Папа! — внезапно прокричали за спиной.

Примус обернулся.

К нему по лугу бежала девушка невиданной красоты.

Ее кожа белее снега, ее длинные золотые волосы едва не касались земли.

Роста она была такого, какой угодил бы любому мужчине. Ее грудь, даже спрятанная в закрытом платье, манила упругостью и будоражила фантазии. Длинные ноги лишь добавляли штрихи в возникавшие в головах мужей картины.

Тонкую талию можно было обхватить двумя ладонями, почти сомкнув пальцы на спине.

— Элейн, — улыбнулся Примус и будто бы сразу помолодел.

Он обнял существо, ставшее для него светом в бесконечном омуте мрака.

— Папа. — Девушка прижалась к королю. Она не видела отца уже почти месяц. — Ты опять пришел на могилу дяди?

Король кивнул.

Элейн со злостью посмотрела на безымянное надгробие. Именно из-за него она так не любила этот сад.

— Тебе давно следовало его снести! Он ведь убил маму! Пытался убить тебя и брата! И все из-за трона.

— Я знаю, доченька, я знаю. — Примус гладил Элейн по золотым волосам. — И все же — он был мне братом.

— И зачем ты отослал брата в армию? Кто теперь будет отгонять этих… женихов?

Примус по-доброму улыбнулся. В его глазах плескалось целое море тепла.

— А может, тебе уже стоит принять чье-нибудь предложение?

— Даже не шути так, папа! — грозно произнесла Элейн. — Они все глупые и ленивые. Никто из них не способен даже нормально оружие в руках держать, не то чтобы сразиться со мной.

Примус лишь покачал головой.

— С каждым днем я жалею все больше, что позволил тебе тренироваться вместе с братом.

Элейн засмеялась и вновь прижалась к могучей груди отца. Рядом с ним она чувствовала себя так же спокойно, как та гора вдалеке.

* * *

Хаджар проснулся от странного сна. Ему казалось, что где-то в темной пещере сверкает воткнутый в камень старый меч. Он будто бы звал его.

Глупые сны.

Он накинул на плечи темные одежды, закрыл лицо и голову черным капюшоном, запахнулся в плащ на манер летучей мыши и вышел в город.

Глава 18

Город встретил Хаджара привычным гвалтом. Повсюду сновали люд. Кто-то что-то нес, другие мчались на открывающийся базар, иные просто брели по улочкам, неохотно “спеша”. Если не обращать внимания на деревянные, странноватого вида постройки, на кареты, запряженные лошадьми, на тканевые одежды, то Хаджар не видел в это мире ничего для себя нового.

— Смотрите! — крикнул кто-то в толпе.

Все разом подняли головы к небу. Там белые облака прочертила черная полоса, а за ней следом мчалась небольшая лодка. Без паруса, мачты или воздушного шара. Ничего необычного — просто лодка, плывущая по небу на скорости истребителя.

Два силуэта вскоре скрылись за облаками, а люди вернулись к своим делам.

Видимо, кто-то за кем-то гнался, и об уровне этих адептов не хотелось даже думать.

—Вор! — взревел солдат, выхватывая из толпы сухую руку старика.

Такое часто происходило на базаре, куда и пришел Хаджар. Здесь он подолгу бродил между разными лавками, записывая в базу данных нейросети обрывки диалогов. Потом он запускал аналитические механизмы своего “спутника”, надеясь отыскать хоть намек на лекарство.

Увы, пока все тщетно.

— Простите! — причитал старик. — Простите меня!

Его, пытающегося всеми силами удержаться на земле, привели к деревянным столбам. Те для удобства стояли прямо здесь — на площади. Пять крепких столбов на небольшом подиуме. У двух из них были прикованы изнывающие от жажды люди.

— Привязать! — гаркнул солдат, щелкая по земле хлыстом.

— Простите, простите, — плакал старик.

Его руки крепко опутали веревкой и опустили несчастного на колени.

— Достопочтенный гвардеец, — обратился продавец, у которого только что пытались украсть несколько булочек. — Я не держу на него зла и претензий не имею.

— Не имеет значения.

— Но…

— Отстань! — И солдат толкнул продавца.

Тот упал и испуганно отполз в сторону.

Просвистел кнут. Раздался крик, затем плач ребенка в оборванных одеждах. Он подбежал закрыть собой старика, но кнут продолжал свистеть, и теперь уши резало уже два крика.

Старик кричал что-то о том, что его семья умирает с голоду, но солдат был непреклонен. Он, побледнев, продолжал бить ребенка и его отца хлыстом. Потому что если он этого не сделает, следующим, кто окажется на столбе, будет он сам.

Народ роптал, но никто не смел и слова сказать. Все знали, насколько суровы и жестоки законы Примуса. Никому не хотелось отправиться рабом на рудник, обрекая семью на голодную, медленную смерть.

— Что ты сказал?! — внезапно прозвучал крик солдата.

Мальчишка, залитый кровью, что-то прошептал.

— Что?!