Сердце дракона. Книга 2

— А, — протянул Риккард, — нашёл, кого слушать. У старого хрыча всё давно отсохло, и в любовном деле дельного совета от него не жди. Слушай меня, мой мальчик. Обычаи — это, конечно, хорошо, но много лучше будет, если ещё до ужина ты будешь знать, что за баба весь вечер будет мозолить тебе глаза. Будет ли от её вида стоять или тошнить. Поверь, лучше это знать заранее, чем потом бить себя по рукам и не касаться жареных потрошков, боясь, что вырвет.

— Если верить Дагорму, то принцесса — красавица.

— Для него и старуха Агрона — резвая козочка.

Гайлард оценил замечание дяди и впервые за вечер был с дядей согласен. Старуху Агрону он хорошо знал: она нянчила Риккарда и отца Гая в детстве, сейчас была уже дряхлой и горбатой, ничего не видела, слышала плохо и только всё время ворчала на молоденьких прислужниц, приносивших вместо двух капустных листов один. Листья те Агрона прикладывала к голове и клялась, что боли тут же проходят, самочувствие улучшается, и даже скидывается годок-два. Старухе мало кто верил, но, глядя, как вокруг от старости мрут все, кроме неё, начинали сомневаться и тоже бежали за капустным листом.

— А? Я прав? — задорно спросил король и снова похлопал племянника по больной спине, отчего тот был готов взвыть, но делать этого не стал, чтобы себя не выдать, а просто поспешил со всем согласиться.

Риккард в один глоток осушил свой кубок, прижал руку к носу, вдохнул дорожную пыль и тряхнул головой: гранатовое вино в этот раз получилось крепче обычного, но королю понравилось. Вдобавок племянник был сговорчив, запахи, витавшие в каждом уголке замка, обещали роскошный ужин, дочери не докучали, и вообще вечер обещал безудержное веселье и одни сплошные удовольствия. Для души, как минимум, а там, может, и до тела дойдёт.

* * *

Нежная жемчужина, оправленная золотом, никак не хотела крепиться к уху. Мириан пробовала вдевать серёжку раз десять, но пальцы словно окаменели. Они не хотели ни гнуться, ни крепко держать украшение, а только роняли его всякий раз то в шкатулку, то на столик.

— Дай, я, — нетерпеливо произнёс Итор и в один прыжок оказался возле сестры.

— Попробуй, — спокойно выдохнула Мириан, стерпев то, как грубо брат вырвал серёжку из её рук.

— Дрянь какая! — выплюнул Итор, после того как ничего не получилось. — Возьми другие.

— Другие не подходят к этому платью.

— Так сними его.

Брат и сестра вперились друг в друга гневными взглядами. Один смотрел, набычившись, потому что назначенный на определенное время пир уже был готов вот-вот начаться, и опаздывать на него было нельзя; другая — из-за тех вольностей, которые брат допускал в её отношении, а ведь она уже без пяти минут как супруга наследника трона великого государства.

В игре в гляделки Мириан сдалась первая, отвернулась к столику и тихо сказала:

— Лучше не смотри на меня, и у меня всё получится. От твоего взгляда мне жарко, и руки трясутся.

— Попроси служанку помочь.

— Я отправила её за лилией. Хочу, чтобы цветок был вдет мне в волосы.

— Ещё и лилия, — проворчал Итор, открывая входную дверь и высовывая нос в коридор.

— Эй, ты куда? — вскрикнула Мириан, оборачиваясь.

— Я буду ждать тебя у входа в трапезную. У той стены, что украшена нашими знамёнами. Смотрю на них, а на сердце тяжело. Словно издеваются те Стернсы, вывешивая наши лилии на первую линию. Смотрите все, вот они побеждённые!

— Я слышала, лилиями будет украшен и зал, где подадут яства. На мой взгляд, Стернсы делают всё, чтобы проявить к нам уважение, а не унижают нас.

— Много ты понимаешь, — хмыкнул Итор и вышел из покоев сестры.

Мириан осталась наедине со злополучной серёжкой.

Теперь можно было вздохнуть свободно, и неважно, что на спине платье стянуто так, что грудь ноет. Тянуть время слишком долго было нельзя, но как же не хотелось являться на торжественное пиршество в честь объединения двух домов рука об руку с братом. Все гости зайдутся жалостью, когда увидят её, статную красавицу, рядом с выразительным уродцем, которого и за короля-то принять противно. Если портреты не врут, и Гайлард Стернс хотя бы вполовину столь привлекателен, как его изобразил живописец, то Мириан несказанно повезёт, и, начиная со дня свадьбы, она будет окружена только прекрасным и роскошным. Если полотна врут, то она просто поменяет одного уродца на другого. Так пусть хоть первый не сопровождает её сегодня в обеденный зал, пусть она войдёт туда одна, как истинная королева, которой ей так хочется быть, справедливая, мудрая и заботливая. Красивая и сердцем, и лицом.